Юрий Согрин - Головёшки

«Гномы» слушали «Кощея», недоверчиво переглядываясь меж собой. Мало им в нынешнем положении верилось, что когда-то они были совсем иными.

– А ты, молчун, – продолжал «Кощей», – был мальчиком с собачкой. Кстати, а где же она, твоя собачка-то?

– Не знаю… Тут зверей вообще никаких нет…

– Ну, ладно. Потом разберёмся… Так вот, к твоей собачке, хоть она и была деревянной, сбегались в гости собаки со всей округи. Хозяин замка, а он был добрейшей души человек, заметил это и приказал всегда выкладывать для собак какую-нибудь еду.

«Кощей» задумчиво помолчал.

– А я в той жизни был огромной скульптурой путешественника. Видно хозяин приказал сделать меня таким, так как сам очень много путешествовал по свету. Одет я был в шикарный кафтан, на голове моей красовалась большая шляпа. До того большая, что в ней свили себе гнездо вороны. Ох, и надоедали же они мне своим карканьем!.. Да, ладно… В одной руке у меня был огромный посох, а в другой – подзорная труба. Не настоящая, конечно, тоже из дерева сделанная…

Устав так много говорить, «Кощей» замолчал. Но ненадолго. Прокашлявшись, он заговорил снова:

– Ну а вы, хоть что-то помните?

Четверо переглянулись. Ответил одноногий.

– Да ничего мы толком не помним. Очень уж давно всё это было. За это время нам столько перетерпеть пришлось: и холод, и сырость, и огонь…

– Но ведь я-то помню?! – сердито прохрипел «Кощей».

– Ха! Ты помнишь потому, что стоял всё время под крышей. Хоть и на улице, но под самой крышей этого замка…

– Вот! А говоришь – ничего не помнишь!..

– Так это, пожалуй, единственное воспоминание. Очень уж завидно мне было, что ты такой шикарный и в таких условиях стоишь, защищённый от непогоды. Так завидно, что по сей день запомнилось. Я, правда, не знаю, другие может что-то ещё помнят…

– Не-ет, – наперебой заговорили остальные. – Мы и этого-то не помним.

Воцарилась тишина. Только слышно было, как воробьи чирикают где-то в укромном месте. Наверное, мама-воробьиха отчитывала своего неосторожного сынишку, недавно едва не попавшего в лапы страшного кота.

– Ну, ладно! С вами всё ясно. Раз уж вы ничего не помните, тогда я назначаю главарём нашей банды самого себя. Возражения есть?

Возражений, конечно же, не было. Кому было охота руководить целой бандой неизвестно кого, занимающейся пока неизвестно чем, да ещё собирающейся неизвестно зачем мстить людям за дела их далёких-далёких предков?

А «Кощей» продолжал:

– Теперь, чтобы не путаться, надо всем нам придумать имена. Меня предлагаю называть Головня Бескомпромиссный.

– А почему это… без коромысла? – поинтересовался одноглазый.

– Не «без коромысла», а Бескомпромиссный…

– Во-во… и почему так? И что это за слово такое?

– Ну… не знаю. Просто красиво.

– Да ну-у… Длинно очень и непонятно, – не унимался одноглазый. – Предлагаю называть тебя просто – Головня. Коротко и ясно. К тому же Головня очень походит на Голова.

«Кощей» немного подумал и одобрительно кивнул головой.

– Хорошо, я согласен. Тут ты возможно прав – коротко и ясно. Ну, а с вами что будем делать? Давайте, предлагайте имена для себя.

И предлагали. Долго, глупо и безрезультатно. До тех пор, пока голос не подал «мальчик».

– Раз ты у нас Головня, значит мы у тебя кто?

– Кто? – не понял Головня.

– Значит мы – головёшки.

– Это идея!.. Только вас ведь четверо… Всё равно вас надо как-то различать. Не буду же я вас называть «головёшка раз» или «головёшка два», и так далее. Нет… Надо что-то другое придумать. Оригинальное.

И снова начались бурные споры. Только «мальчик», отойдя в сторону, что-то бубнил себе под обгоревший нос:

– Головёшки… Мошки… Крошки…

– Эй, задумчивый, ты, что там бубнишь? – окликнул его Головня.

– Да вот, решение уже совсем почти нашёл, только высказать его пока никак не могу.

– Ты уж давай, постарайся…

– Слушайте, а как люди в таких случаях друг друга называют?

– Ну, я вот слышал, – заговорил однорукий, – как мальчишки друг друга Алёшками, Серёжками обзывали, ещё как-то. Я не знаю, что это такое, но, возможно, это их имена.

– Вот! Замечательно! Это как раз то, что нам нужно! – воскликнул «мальчик». – Давай, вспомни, как они ещё обзывались?

– Ну, я же говорю: Алёшка, потом Серёжка, потом… Антошка…

Однорукий замолчал, пытаясь вспомнить другие имена.

– Ну, давай, вспоминай ещё.

– Да не помню я больше… Хотя, одного, кажется, звали Семён.

– Прекрасно! Теперь с именами у нас будет всё нормально.