Елена Кочешкова - Шут. Книга II

А потом, уже в который раз за эту долгую ночь, сон коснулся и сознания принцессы. Почти бездумно она пересела с кровати в кресло, где прежде провела столько горестных часов, и уснула едва ли не в тот же миг.

Последнее, что Элея слышала перед тем, как глубокая пучина сна без сновидений поглотила ее сознание, был громкий крик петуха, возвещающий скорый рассвет. И мерное дыхание шута.

1

Свет…

Яркий солнечный свет щекотал глаза сквозь сомкнутые веки.

Как давно не было света…

Он глубоко, будто первый раз в жизни, вдохнул и осторожно приподнял ресницы.

Незнакомая комната… Цветное одеяло… И королева.

«Элея…»

Не отнимая головы от подушки, все еще плывя в нежном сиянии дремотной неги, он смотрел на безмятежное лицо Ее Величества, робко пытаясь осознать происходящее. Понять, где он и отчего рядом с ним эта удивительная женщина… Шут чувствовал себя таким легким, таким свободным от всего – от мыслей, чувств, даже собственного тела. И созерцание прекрасного образа Элеи наполняло его душу необъяснимой теплотой, которой Шут не искал ни определения, ни причин.

Но в следующий миг что-то неуловимо изменилось – случайный звук ли за окном или потемневшее вдруг небо стало тому причиной, – и пелена блаженного неведения тотчас оказалась разорвана в клочья обрывками воспоминаний столь ужасных, что они могли быть только кошмарным сном. Шут вздрогнул всем телом, широко распахнув глаза, которые больше не видели ни королевы, ни комнаты. Сердце горячо забилось, наполняя дыхание жаром.

Нар.

Люди в масках.

Истошный плач ребенка…

И чудовищная боль сломанного насилием сознания.

«Нет! Все это был только сон! Сон!!!»

Шут попытался вскочить с кровати и немедленно убедиться, что ему на самом деле просто привиделся весь этот ужас, но тотчас понял: нет, не привиделся… Он был едва способен оторвать голову от подушки. В глазах потемнело и поплыло. Сильное выносливое тело не слушалось более своего хозяина, оно было слабей, чем у младенца.

«Что со мной?! Боги, что это?!»

Шут, дрожа, попытался поднести к глазам руки, но те оказались неподвластны велению ума, точно он крепко отлежал их во сне и теперь с трудом мог пошевелить даже пальцами. Едва приподняв голову, Шут с недоумением уставился на эти сухие птичьи лапки, скребущие поверх одеяла. Он не верил своим глазам. Еще одна попытка просто сесть в постели окончилась полным крахом: стена перед глазами резко качнулась вниз, и Шут, потеряв всякое чувство равновесия, уронил голову обратно на подушку. Это он-то, акробат, канатоходец… Шут судорожно дернул пересохшим горлом, чувствуя, как непроницаемо-темная волна страха наполняют все его существо. И когда это ощущение достигло своей вершины, разбив последние иллюзии, Шут как будто заново вернулся в ту точку, после которой мир перестал существовать.

Он вспомнил все.

Все, что было наяву. И что было после. В том, другом мире.

Не то стон, не то всхлип сорвался с его губ, но даже этот исполненный отчаяния звук, не имея в себе никакой силы, оказался лишь сиплым шелестом…

Однако же его хватило, чтобы разбудить королеву.

Со своей клятой постели, ставшей его узилищем, Шут увидел, как распахнулись глаза Элеи. Будто и не тронутые сном, они мгновенно наполнились искренней радостью. А в следующий миг – болью… Той самой, что была отражением его, Шута, беспредельного желания перестать существовать.

– Патрик…

Она поднялась и осторожно шагнула к его кровати. Как будто хотела что-то сделать, но не решалась. Как будто хотела сказать что-то, но передумала в последний момент. Элея просто села рядом и накрыла его худую ладонь своими теплыми, чуть дрожащими пальцами, легонько стиснув ее.

– Ты вернулся… Как я рада…

Пожалуй, если б не эти медовые глаза, Шут уже проклял бы весь мир, породивший столько зла и страданий. Но они сияли в самую душу и удерживали на краю бездны, что жадно разинула свое нутро, стремясь поглотить его.

Шут медленно развернул ладонь и еле ощутимо сомкнул свои пальцы вокруг запястья королевы. Он почувствовал, как торопливо пульсирует тонкая жилка под бархатистой кожей. Почувствовал тепло, исходящее от этой руки. И что-то еще, для чего столь трудно подобрать слова.

А еще он понял, что просто умирает от жажды.

– Пить… – прошептал одними губами. И спустя пару мгновений ощутил холодный край чаши у губ. Глоток воды освежил не только горло, но и разум.