Алексей Шпагин - Лазурная фея Волшебной страны

– Прежде чем посылать экспедицию, не лучше ли было бы спросить у птиц? Вдруг они что-то знают об этой горе?

– И правда! – Обрадованный Страшила хлопнул себя по лбу. – Давайте созовём птиц! Разошлём эстафету… Где твои кумушки-сойки, сороки, чижи, трясогузки? Зови их скорей, милая Кагги-Карр!

– На сей раз можно обойтись без них. – Ворона скромно потупила взор. – Об этой горе расскажу вам я.

– Ты? – в один голос воскликнули Фарамант и Дин Гиор, а Страшила одарил ворону восхищённым взглядом.

– Кто же ещё? – приосанилась Кагги-Карр. – Я не раз бывала в тех краях и сама видела её. Необычная гора, скажу вам сразу. Ничего на ней не растёт. Ни деревца, ни кустика. Вся гора – сплошь гладкая и серебристая, словно опрокинутый котёл. Ни один зверь не взбирается на неё, ни одна птица не вьёт там свои гнёзда. Уж на что у меня острый глаз, а даже захудалого жучка я на той горе не нашла. Пришлось искать угощения в ближней роще. В общем, мало от неё толку порядочной птице. Потому и прозванье у неё такое – Бестолковая гора.

Если б мог, Страшила при этих словах залился бы румянцем.

«Вот уж мудрец так мудрец, – думал он про себя. – Открыл Бестолковую гору! Да ещё такую, о которой всем птицам известно! Эх, стыдоба…»

– А откуда гора эта взялась? – спросил вслух Страшила, чтобы скрыть смущение. – На чудо природы она не похожа.

– Чего не знаю, того не знаю. – Ворона сразу насупилась. – Мой дедушка, старый ворон, рассказывал, будто и вправду раньше там не было никакой горы. А потом откуда ни возьмись появилась. Только очень давно это было – лет триста тому назад, если не все четыреста. Может, какой волшебник её воздвиг, тренируя свои колдовские умения. Кто ж теперь узнает…

– Да, странная история, – подвёл итог Страшила. – Есть тут над чем поразмыслить…

И в окружении самых верных своих подданных он направился во дворец, оставив вертолёт на попечение мастеров Лестара и Линдора.

В эту ночь Страшила долго не мог найти покоя. Бестолковая гора никак не шла у него из головы. Заложив руки за спину, правитель Изумрудного города расхаживал туда-сюда по Тронному залу. Из распахнутых окон веяло ночной свежестью. Светила луна.

– Гора, где никто не живёт, – бормотал себе под нос Страшила. – Опрокинутый котёл, перевёрнутый таз, черепаха… Что же мне это напоминает? Серебристая поверхность, гладкая, ни одного жучка, ни зверя, ни птицы… Прочная, словно затем, чтобы никто не пробился внутрь. Внутрь… А вдруг там внутри что-то есть?

Эта мысль показалась Страшиле дельной. От волнения он ускорил шаг.

– Что-то спрятано внутри этой горы, – бормотал соломенный мудрец. – Что-то тайное укрыто там от чужих глаз, от всего мира. Нет, решительно – надо собирать экспедицию! Сейчас же издам указ!

Страшила уселся за мраморный стол, на котором были разложены книги и свитки. Поперёк стола лежал большой квадратный холст – подробная карта Волшебной страны. Яркими чернилами Страшила отметил на ней точку севернее Изумрудного острова, где, по его расчётам, находилась Бестолковая гора.

Затем правитель взял чистый лист пергамента и принялся составлять указ.

Да-да, Страшила сам выводил на листе буквы и цифры. В прежние времена указы за правителя писал под диктовку Страж Ворот Фарамант или кто-нибудь из придворных, оказавшийся поблизости.

Но для Страшилы это было не очень удобно: самые мудрые мысли посещали его по ночам, когда записать их было некому, поскольку все друзья и придворные спали. Сам соломенный человек никогда не спал, и ночами ему частенько доводилось сидеть в одиночестве, коротая скучные часы до рассвета. В это время умные мысли так и роились в его голове. Страшила пробовал было делиться размышлениями с дуболомами (деревянные солдаты тоже не нуждались в отдыхе), но тем не хватало сообразительности, чтобы по достоинству оценить его идеи. Дуболомы только кивали, таращили глаза-пуговицы и глупо ухмылялись.

Тогда-то Страшила и решил взяться за грамоту всерьёз. В кладовке, среди вещей, оставшихся от волшебника Гудвина, он разыскал стопку бумаги и большое перо лазурного цвета. Затем призвал на подмогу старейшину гномов Кастальо – заслуженного летописца гномьего племени. И тот принялся обучать Страшилу искусству письма.

День за днём Страшила корпел над прописями, выводя крючочки и чёрточки под присмотром мудрого гнома. А по ночам делал упражнения уже сам, стараясь не наставить клякс в толстой пергаментной тетради. Упорство взяло своё, и в конце концов Страшила наловчился писать разборчиво и без помарок. Хотя, по правде говоря, буквы у него порой разбегались в разные стороны, словно перепуганные жучки-паучки при виде воробья.