Александр Курляндский - Ну, погодите! или Двое на одного

– Пей, Кузьма!

– Горячий больно, – сказал Волк.

– Пей, кому говорю!

Делать нечего, Кузьма вздохнул и отхлебнул из чашки.

Заяц и Баба-Яга пристально смотрели на него.

– А ничаво чаёк! – обрадовался Кузьма. И ещё отхлебнул. – Ох, ничаво!

Он весело посмотрел на других чаёвников:

– А вы что не пьёте?

– Пьём, пьём!

Баба-Яга взяла чашку Волка.

Она была уверена, что в этой чашке чай не отравленный.

И тоже отхлебнула.

– А теперь твоя очередь, солдатик. Угощайся!

– Я? С большим удовольствием!

Заяц был спокоен. Он знал, что пьёт нормальный неотравленный чай.

Первым дурман-траву почувствовал Волк. Он зевнул, показав всему свету зубастую пасть. Глаза его закрылись. И тихо, без шума соскользнул на пол.

Тут Баба-Яга поняла, что случилось:

– Ах, подлый солдат! Ах, распроклятай! Ну, я тебе…

Она сорвалась с места, открыла сундук. Хотела, наверно, взять оттуда спасительную лечебную травку… Но не успела. Так же тихо, как и Волк, опустилась на пол.

– Так-то лучше, – сказал Заяц-солдат. – Будете знать, как чай надо пить.

Он нашёл мешок. С трудом запихнул в него голову Волка. Потом упёрся в волчий зад ногами и пропихнул всё остальное.

И крепко-накрепко обмотал мешок верёвками!

Но вдруг всё исчезло. И Баба-Яга, и избушка.

– Всё! – раздался приятный голос. – Закрываем.

Зайчик снова был в магазине.

– Ну, что? Понравилось?

И вдруг продавец заметил рядом с Зайчиком мешок.

– Вот это да! – только и сказал он. – Первый раз вижу, чтобы оттуда что-нибудь приносили!

Через каких-нибудь полчаса Зайчик доставил мешок с Кузьмой в отделение милиции.

Но сержант Медведев снова ему не поверил.

– Выздоровеет капитан Мишкин – разберётся. Который из них настоящий. Кого по закону судить, а кого так, без всякого закона.

– Зайчик пришёл в ужас:

– Но это нечестно! Так нельзя!

– "С волками жить – по-волчьи выть". За решётку! Пусть оба пока посидят!

Так и Кузьма оказался за решёткой.

И это было самой большой ошибкой сержанта Медведева. После его вступления в правоохранительные органы. К которым его на пушечный выстрел нельзя было подпускать.

Два Волка – это страшная сила. Это почти стая.

Ночью Волки перегрызли решётку и совершили побег. Скрылись в неизвестном направлении. Не известном ни сержанту Медведеву. Ни тем более больному капитану Мишкину.

Отбежав на почтенное расстояние, оба Волка присели на лавочку в сквере.

Кузьма совсем не устал. Будто и не он только что летел галопом, отталкиваясь от асфальта всеми четырьмя лапами.

Зато наш Волк никак не мог отдышаться. Кашлял, хрипел, хватал ртом воздух.

– Курр-ре-во… Пррроклятое!.. Кха-кха!.. Зайца поймаю – зар-рядку буду делать… Кха-кха!!!

– А я поймаю, – мрачно сказал Кузьма, – сначала уши ему надеру, а потом съем!

– В каком смысле? – не понял Волк.

– В прямом!

– А "рожки да ножки"? – пошутил Волк. – На холодец.

– Никаких холодцов! – зарычал Кузьма. – Тёпленького! Пухленького! Вкусненького!

И обнажил клыки, перепачканные ржавчиной от решётки.

"И съест, – подумал Волк. – Это – не я. Городской житель. У них всё натуральное. Парное".

– Знаешь, Кузьма, – сказал Волк, – пока мы его ловим, как бы нас самих не поймали. Спрятаться бы надо, переждать. Тут брат мой недалеко живёт.

– Дело, – сказал Кузьма.

Держась подальше от уличных фонарей и редких прохожих, они шли по городу.

Нашему Волку казалось, что вот-вот их догонит милицейская машина. Из машины выпрыгнут Медведи-омоновцы, повалят на землю, скрутят, ткнут в спины автоматные стволы: "Попались, бандиты! Оружие? Наркотики?"

Волк часто видел подобные сцены по телеку. И очень боялся оказаться на месте тех, преступных Волков.

Но всё обошлось. Город спал. Милицейские машины оказывались поливальными. Они не жалели воды, отчего ещё сильнее пахла распустившаяся на днях зелень.

Брат Волка, Витяй, оказался могучего телосложения. Под синей майкой перекатывались огромные мышцы. Он работал грузчиком в магазине. Вставал в пять, а тут пришлось встать в три.

– Не одобряю, – сказал он. – По закону надо жить. Ну, ладно. До утра отдыхайте. А там посмотрим.

Он провёл их в соседнюю комнату. Поставил раскладушку. Кинул подушки и два одеяла.

– Суровый у тебя братан, – сказал Кузьма. – И возразить нечего. Уж больно здоров.

– Да. В деда нашего пошёл.

– А ты в кого? В бабку?