Молдавские сказки

— Эх, конёк мой, знал бы ты, в какую беду я попал! Золотые слова отца моего, правильно он меня учил. Не послушался я его, и вот до чего дошёл, стал слугой проходимца и волей-неволей должен повиноваться, ибо голова моя в опасности.

— Господин мой, — отвечал ему конь, — отныне хоть головой о камень, хоть камнем по голове — один конец. Будь же мужчиной, не падай духом. Садись на меня — и в путь! Знаю я, куда тебя вынести; велик господь, вызволит нас из беды!

Белый Арап, приободрившись немного, сел на коня, доверился воле его — куда захочет, пусть вынесет.

Поплёлся конь шагом, пока не удалились они настолько, чтобы никто их не видел. Лишь тогда решился он силу свою показать и молвил:

— Господин мой, хорошенько держись за гриву, ибо

Велик господь и хитёр бес! Ничего, найдем и на безбородого управу. Не поздно ещё.

Вознесся конь с Белым Арапом до облаков и помчался поперек земли:

А потом опустился плавно на прекрасный остров, что посреди моря, и встал у одинокой избушки, обросшей кудрявым мхом, в ладонь толщиной, зеленым, как лягушка, мягким, как шелк.

Слез Белый Арап с коня и к великому своему изумлению увидел на пороге старуху нищую, которой он перед отъездом милостыню подал.

— Ну, Белый Арап, верно ведь, — сбылись мои слова? Что гора с горой сходятся, а человек с человеком и подавно? Узнай же, что я святая Пятница и что известно мне, какая беда тебя сюда привела. Во что бы то ни стало хочет тебя безбородый погубить, потому и послал за салатом в Медвежий сад. Только выйдет ему это когда-нибудь боком. Оставайся здесь эту ночь, а я обдумаю, как быть.

Обрадовался Белый Арап, поблагодарил святую Пятницу за радушие и заботу.

— Не я, а твое милосердие и доброта помогают тебе, Белый Арап, — сказала святая Пятница и вышла, велев ему отдохнуть и успокоиться.

А сама пустилась, босая, по росе, в лесную чащобу. Нарвала сонной травы полон подол, отварила дома с ведром молока и ведром меда и поспешила в Медвежий сад. Там вылила она отвар в колодец, до самого верха полный воды. И видит Святая Пятница — со страшным ревом бежит без оглядки к колодцу медведь. Добежал, воду жадно хлебает, губы облизывает — вкусная вода, сладкая. Перестанет пить — снова рычит, опять хлебнет и опять зарычит, пока, наконец, не оставили его силы, и упал он, и заснул таким мертвым сном, что хоть дрова на нем коли!

Увидев это, поспешила святая Пятница к Белому Арапу, разбудила его среди ночи и сказала:

— Скорее надень на себя медвежью шкуру, что досталась тебе от отца, я прямо ступай к развилке, там тебе и будет Медвежий сад. Смело входи туда, рви салата отборного, сколько душе угодно, потому что с Медведем я уже разделалась. А если увидишь, что дело худо, что проснулся Медведь и на тебя бросается, кинь ему шкуру медвежью и беги что есть мочи ко мне.

Так и сделал Белый Арап, как велела святая Пятница. Лишь только забрался в сад — начал салат рвать, да с отбором, и такую охапку нарвал, что едва-едва взвалил ее на спину. Только собрался идти, а Медведь проснулся — и за ним! Белый Арап, видя, что плохо приходится, швырнул ему медвежью шкуру — а сам, с ношей на спине, наутек, прямо к святой Пятнице.

Поблагодарил Белый Арап святую Пятницу за всё добро, ему сделанное, поцеловал у ней руку, забрал салат, сел на коня -

Ехал он сколько ехал и вот, наконец, прибыл в то царство и отдал салат безбородому.

Царь и его дочери очень удивились, а безбородый, задрав нос, спрашивает:

— Ну, что теперь скажете, дядюшка?

— Что и сказать, племянничек? Имей я такого слугу, вперед себя бы его пропускал.

— Потому и дал его мне отец в дорогу, — сказал безбородый. — Только из-за его смышлености. Разве иначе взял бы я его с собой, чтоб он у меня в ногах путался.

Несколько дней спустя показал царь безбородому дорогие каменья в сказал:

— Случалось ли тебе, племянничек, когда-нибудь такие большие и красивые самоцветы видеть?

— Видал я, дядя, всякие каменья, а таких, по правде сказать, не видел. И где только чудо такое водится?

— А где же и быть ему, племянничек, как не в Оленьей роще? Сам Олень-то усыпан каменьями драгоценными, что намного крупнее и краше этих. А во лбу у него самоцвет — будто солнце горит. Но никто подойти к Оленю не может, ибо заколдован он, никакое ружье его не берет, а уж он-то кого приметит, живым не отпустит. Стоит ему только глянуть на человека, на зверя ли, как тот сразу же мертвым на месте падает. И множество людей и хищных зверей всяких бездыханно лежат в Оленьей роще по этой только причине; видать, и впрямь заколдован он, холощен до отлучения или бес его знает что, раз уж такой опасный. А все-таки знай, племянничек, что находятся люди сатаны сатанее: не смиряются, хоть ты их убей. Сколько от него натерпелись, а всё их к той роще тянет; присматриваются, нельзя ли Оленем завладеть. И у кого храбрости много, а счастья и того больше, находит в роще камень-другой из тех, что Олень роняет, когда отряхается каждые семь лет, и лучшего промысла такому счастливцу и не надо. Несет тогда камешек ко мне, а уж я за него ничего не жалею; еще и радуюсь, что заполучил. Знай, племянничек, что камни эти драгоценные служат украшением моего царства. Ни в одном другом государстве нет таких больших и чудесных каменьев, и слава о них облетела весь мир. Немало царей и королей наезжает ко мне для того лишь, чтоб на них полюбоваться, и никто не может понять, откуда они мне достались.