Анатолий Митяев: Богатыри

Подошёл богатырь к реже. Обмыл раны. Воткнул в них маковые листья, чтобы кровь не текла. Попросил он раны:

— Не болите! Не в драке, не в баловстве получил я вас. Я город Киев спасал, Русскую землю защищал от врагов.

И перестали болеть раны.

Сел Сухман на коня. Поехал в Киев.

Первыми увидали Сухмана боярские сыновьи. Они были завистливые, злые.

— Ты, богатырь, обещал живую лебедь привезти. Где же белая лебедь? В облаках летает?

За боярскими сыновьями бояре на улицу выбежали. Тоже стали над Сухманом смеяться. Обзывают хвастуном. Пальцами показывают.

И князь на крыльцо вышел. Видит, богатырь вернулся с пустыми руками. Рассердился:

— Так-то мне служишь? Потешаться надо мною вздумал?

— Не сердись, — сказал Сухман. — Не привёз я белую лебедь. Не сдержал слово. С бусурманским войском бился. Было сорок тысяч на конях, а пеших не сосчитать. Всех побил.

Тут боярские сыновья и бояре ещё пуще развеселились. От смеха по земле катаются.

— Нет чтобы просить у князя прощения, вон какую ложь придумал!

Князь совсем разгневался. Приказал связать Сухману руки, посадить в глубокую темницу.

Бояре связали Сухману руки. Посадили в глубокую темницу.

Услышали об этом богатыри. Пошли к князю, и самый старший богатырь, Илья Муромец, сказал:

— Как же ты, князь, мог сделать такое? Боярам поверил, а богатырю не поверил? Если не исправишь дело честью, мы сами Сухмана из неволи выведем. А сейчас пошлём в чистое поле богатыря Добрыню. Пусть посмотрит, что там.

Съездил Добрыня в чистое поле. Привёз дуб, которым бился Сухман.

Как поглядел князь на дуб, ни о чём Добрыню не стал расспрашивать, побежал к темнице — выпустить на волю богатыря. Дуб-то у комля на щенки расщепился — каждому видно, какое сражение было в чистом поле.

Сухман вышел из темницы. Сам князь руки ему развязал. Просит прощения. Велел слугам нести золото, серебро, жемчуг, дорогое оружие, парчовые кафтаны, собольи шапки — в подарок — Сухману.

А Сухман усмехнулся. На княжеское подношение и не поглядел.

— Хорошо ты, князь, меня провожаешь. Вот бы встречал так… А вам, богатыри, спасибо. В дни моей радости вы были товарищами. Товарищами остались и в дни моей печали. Жалко расставаться с вами. Да разболелись от обиды раны. Так болят, так болят, что нет силы терпеть. Прощайте…

И пошёл Сухман с княжеского двора. Вышел он из Киева. Пришёл на берег Днепра-реки. На берегу вынул из ран маковые листья.

И умер.

Родился в Русской земле мальчик. Отец Никита Романович не дождался его рождения, умер. Осталась у него одна мать Анфимья Александровна.

Хотелось матери, чтобы сыну хорошо жилось на белом свете. Злым людям хорошо не живётся — только добрым. И мать назвала мальчика Добрыней: думала, если сын затеет что-нибудь плохое, пусть имя оградит его от плохого.

Рос Добрыня, рос и вырос богатырём. Мать радовалась: какой матери не радостно, если сын сильный и пригожий. Но и печалилась она: знала, придёт срок, сын наденет доспехи, возьмёт меч, сядет на коня и уедет в чистое поле.

В чистом поле никто не живёт. Растёт там трава ковыль. Не зелёная, а седая. Седая оттого, что много в чистом поле горя, много богатырей там убито; то тут, то там лежат их кости.

По одну сторону чистого поля простирается Русская земля. По другую — земля враждебная. Случается, над полем почернеет небо. Это не туча заходит, а летит, заслоняя солнце, змея Горыныч. Из своих Сарацинских гор, из-за Почайны-реки летит змея в Русскую землю. Уносит она людей, держит их взаперти в подземных норах, ест живьем. С ней-то и сражаются богатыри в чистом поле. Но никому победить её не удаётся.

Лифимьи Александровна не раз говорила сыну:

— Не езди к Сарацинским горам. Нс купайся в Почайне-реке. Одни ты у меня. На кого меня оставишь?

Не послушался Добрыня. Поехал. Долго он ехал чистым полем. Не один день, не одну ночь. Когда белые богатырские кости видел, останавливал коня, снимал шлем, склонял голову. Наконец доехал до Почайны-реки. Река как река, одни берег низкий, другой берег крутой. Водяные струн текут, не торопятся.

Повёл Добрыня коня к воде, чтобы напоить. А конь узду из рук рвёт, от реки пятится. «И впрямь злая река, да я всё равно искупаюсь!» — подумал Добрыня. Воткнул копьё в землю. Привязал к нему коня. Снял доспехи, одежду, вошёл в воду. У берега вода горячая, как в котле. Но поплыл Добрыня. На серёдке полетели из воды искры. У другою — крутого — берега пламя над волной поднялось, дым повалил.