Валентина Осеева - Любимые сказки и рассказы

И мама ушла на кухню.

А я остался с кашей наедине. Я пошлёпал её ложкой. Потом

посолил. Попробовал - ну, невозможно есть! Тогда я подумал,

что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал".

Ещё хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая,

тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил её. Тут я взял

и долил в кашу кипятку. Всё равно было скользко, липко

и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается

и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь

в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен.

С хреном, кажется, почти всё можно съесть! Я взял и вылил

в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня

сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я,

наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро

подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся

и сел за стол. В это время вошла мама. Она посмотрела

на тарелку и обрадовалась:

- Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу

до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идём на прогулку

в Кремль! - И она меня поцеловала.

В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошёл милиционер.

Он сказал:

- Здравствуйте! - и подошёл к окну, и поглядел вниз. -

А ещё интеллигентный человек.

- Что вам нужно? - строго спросила мама.

- Как не стыдно! - Милиционер даже стал по стойке

«смирно». - Государство предоставляет вам новое жильё, со

всеми удобствами и, между прочим, с мусоропроводом, а вы

выливаете разную гадость за окно!

- Не клевещите. Ничего я не выливаю!

-Ах не выливаете?! - язвительно рассмеялся милицио -

нер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: - Пострадавший!

Пожалуйте сюда!

И к нам вошёл какой-то дяденька. Я как на него взглянул, так

сразу понял, что в Кремль я не пойду.

На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша

каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немнож-

ко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах,

и на левой брючине. Он как вошёл, сразу стал заикаться:

- Главное, я иду фотографироваться". И вдруг такая история".

Каша". мм". Манная". Горячая, между прочим, сквозь

шляпу и то ... жжёт". Как же я пошлю своё фото". когда я весь

в каше?!

Тут мама посмотрела на меня, и глаза у неё стали зелёные,

как крыжовник. А уж это верная примета, что мама ужасно

рассердилась.

- Извините, пожалуйста, - сказала она тихо, - разрешите,

я вам почищу, пройдите сюда!

И они все трое вышли в коридор.

А когда мама вернулась, мне даже страшно было на неё

взглянуть. Но я себя пересилил, подошёл к ней и сказал:

-Да, мама, ты вчера правильно сказала. Тайное всегда становится

явным!

Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго

и потом спросила:

-Ты это запомнил на всю жизнь?

И я ответил:

-Да.

Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал

маму. Она, наверно, задерживалась R институте, или в магазине,

или, может быть, долго стояла на автобусной остановке. Не

знаю. Только все родители нашего двора уже пришли, и все

ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай

с бубликами и брынзой, а моей мамы всё ещё не было ...

И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио

заиграло музыку, и в небе задвигались тёмные облака - они

были похожи на бородатых стариков ...

И мне захотелось есть, а мамы всё не было, и я подумал, что,

если бы я знал, что моя мама хочет есть и ждёт меня где-то на

краю света, я бы моментально к ней побежал, а не опаздывал

бы и не заставлял её сидеть на песке и скучать.

И в это время во двор вышел Мишка. Он сказал:

- Здорово!

И я сказал:

- Здорово!

Мишка сел со мной и взял в руки самосвал.

- Ого! - сказал Мишка. - Где достал? А он сам набирает

песок? Не сам? А сам сваливает? Да? А ручка? Для чего она? Её

можно вертеть? Да? А? Ого! Дашь мне его домой?

Я сказал: