Наталья Маркелова - Мар. Пустое сердце

— Ты прекрасно поняла, что я хотел этим сказать, — рассердился он.

— И что же? — Я намеренно делала вид, что не понимаю, тема разговора мне совсем не нравилась. Хотелось, пока не поздно, обратить всё в шутку.

Но Тим упрямо продолжал:

— Я хотел сказать, что в нашем королевстве мужчины не правят, а потому не входят в Лабиринт. Твоя королева-бабушка уже очень стара, говорят, она подумывает назначить преемницу. Ведь никто не живёт вечно, даже короли и королевы. Королева рожала только мальчиков, и они не вошли в Лабиринт и не унаследовали трон, но зато у неё много внучек. Одна из вас должна стать будущей правительницей, и произойти это может в самое ближайшее время.

— У Королевы десять внучек, с чего ты решил, что она выберет меня? И что она это сделает сейчас?

— Но ведь она уже послала за вами.

— Может быть, она просто соскучилась? — помрачнела я. Тим был прав, бабушка вызвала нас не без причины. Королева ничего не делала просто так. В народе мою бабушку звали Стальной Вьен. Королева была красивой, умной, властной и очень жестокой. Её любили и боялись. Если быть честной, её больше боялись, чем любили. Одной из нас предстояло занять её место и стать такой же, как Вьен.

— И решать, кто из вас станет следующей королевой, будет не Вьен, а Лабиринт. — Тим словно не слышал меня. — Лина, вас десять, на испытание вы отправитесь вместе, а выйдет только одна.

— Тим, что там, в Лабиринте? Ты должен знать, ведь ты старший сын в семье, ты унаследуешь дело отца, значит, он обязан тебе сказать.

— Лина, не спрашивай. Некоторые вещи нельзя произносить вслух. Отец говорит, что Лабиринт для каждого свой, но то, что люди выходят из него другими, — это точно. Или не выходят совсем, — добавил Тим, помолчав.

— Если мне нужно будет войти в Лабиринт, ты поможешь мне? — спросила я.

Сказать, что я боялась Лабиринта, — ничего не сказать. Лабиринтом детей пугали с рождения, он был больше чем страшная сказка. В отличие от сказочных монстров Лабиринт был настоящим, и в то же время никто не мог сказать, что знает о нём что-то наверняка. Если кто-то в королевстве пропадал, то всегда говорили, что его забрал Лабиринт. Вот только для большинства Лабиринт так и оставался ночным кошмаром, а мне вскоре предстояло в него войти.

Тим очень внимательно посмотрел мне в глаза:

— Лина, ты же знаешь, я всегда помогу и всегда буду рядом. Вот только, боюсь, скоро мне этого не позволят.

— Кто?!

— Твои родные. Ты уже взрослая, нельзя принцессе столько времени проводить в компании… — Тим на мгновение запнулся, — простолюдина.

— Ты же знаешь, что мои родители ценят то, что ты сделал. Они не смогут мне запретить видеть тебя.

— Всё когда-либо забывается — и хорошее, и плохое. То, что я нашёл тебя когда-то на Болотах, стало уже далёким прошлым, почти сказкой. Даже я сам иногда сомневаюсь, было это правдой или только приснилось мне.

— Зато я не сомневаюсь и слишком хорошо помню Болота.

Как всегда при этом воспоминании я вздрогнула и зажмурилась. Словно таким нехитрым способом пытаясь отгородиться от своей памяти. Но стоило мне закрыть глаза, как тут же предо мной возникло завораживающее видение — огромные светящиеся шары, плывущие в темноте. Даже в моём воображении они поражали. И были самым прекрасным из того, что я видела в жизни, и самым пугающим.

Болота — страшное, гиблое место, оно уступает лишь Лабиринту. Но в Лабиринт попадают избранные, а Болота могут утянуть любого. Любого, кто пустил в себя отчаянье и тоску. Эти чувства быстрее других вытягивают из твоего сердца свет. И когда в тебе самом не остаётся света, ты летишь, как глупое насекомое, на любое сияние во тьме. Потому что без света нет жизни.

Я была тогда совсем маленькой — всего-то семи лет. И я верила в чудеса ещё больше, чем верю сейчас. А надо сказать, я искренне в них верю. В тот день в мою взбалмошную голову пришла идея поискать сказочных существ в лесу у замка. Словно те мыши с луга, я верила, что чудо случится именно со мной и мне удастся увидеть Королеву эльфов. Я шла среди деревьев, прислушиваясь, не раздастся ли поблизости звон колокольчиков, вплетённых в гриву её единорога. Лес казался таким могучим, таким красивым, я радовалась своей идее и удивлялась тому, что никто, кроме меня, не догадался так поступить. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, золотили её, неугомонно пели птицы, иногда мне слышался смех. Я знала — за мной наблюдают лесные гномы, но не боялась их, ведь этот народец предпочитает не связываться с людьми. Только вот постепенно на меня начала наваливаться усталость, и затея перестала казаться такой уж хорошей. Я повернула назад и поняла, что не знаю, куда идти. Кругом были деревья, деревья и снова деревья. Они обступили меня со всех сторон, чудилось, что вот-вот их корни раздавят меня. Тропинка, что вилась под моими ногами, куда-то исчезла. Я уже не понимала, откуда и куда шла. Страх сдавил мне сердце липкими паучьими лапками, и я бросилась бежать в надежде, что ещё чуть-чуть, и увижу знакомые места. Но лес был таким огромным, таким страшным! Он, словно большой жирный паук, поймал меня в свою сеть. Я бежала, падала, и, когда силы оставили меня окончательно, когда в лесу стало совсем темно, словно ответ на мои молитвы, впереди, между стволами деревьев, мелькнул свет. Я метнулась к нему, обдирая платье о цепкие ветки кустов. Вслед мне летели испуганные крики гномов, тщетно предупреждавших меня об опасности. Я слышала их, но ничего не осознавала. Выбежав из леса, я замерла перед неожиданно открывшимся великолепием.