Дарья Донцова - Дорога из мармелада

– Что нам теперь делать? – спросила Норетта.

– Идти на болото, – воскликнула Мафи, – за цветами.

– Какие тяжелые туфли, – стонала Норетта, прыгая на горе сорванных веток. – Я жутко устала!

– Работай молча, – велела Перла, – посмотри на Мафи! Она вся в волдырях, ранах, царапинах. Ей одной пришлось кустарник ломать. Марсия только головой шевелить может, а ты, Норетта, до поля дойти не смогла.

– Ты тоже в ожогах, – остановила тушканиху Мафи, – откусывала прутья, которые я сломать не сумела.

– Зато мне есть не хочется, – захихикала Перла, – рот жжет хуже, чем от перца.

– Может, Зефирке несколько листочков прихватить? – задумчиво протянула Мафи. – А то она постоянно на диету садится, но быстро с нее слезает и только еще толще делается. Хотя нет, не хочу ей боль причинять.

– Жаль, воды нет, – хныкала Норетта, прыгая на ветках, – если помыться, станет легче. О! Как я устала! Как мне не повезло, что ноги в каменных туфлях!

– Во всем плохом надо видеть хорошее, – подал из коробки голос Антон.

– Теперь объясни, что приятного сейчас происходит, – потребовала Норетта. – Я изображаю из себя цеп, которым разбивают стебли, чтобы их потом сплести. Мне тяжело, я устала, вспотела, хочу пить, есть…

– У меня есть сухарики, – обрадовалась Мафи, – вот, возьми.

Норетта остановилась.

– Давай! О! Как вкусно! Ничего лучше не ела.

– В подвале ты от них отказалась, – усмехнулась Перла.

– Голод лучший повар, – заметил Антон, – а насчет хорошего… Если бы на Норетте не появилась каменная обувь, сейчас бы всем пришлось голыми лапами жгучие стебли мять.

– Я об этом не подумала, – призналась Норетта. – И что, хорошее есть во всем?

– Конечно, – подтвердил Антон, – непременно. Если с тобой случилась неприятность, то нельзя плакать, жаловаться на судьбу, ныть: «Ну почему все мои друзья веселые, а я ногу сломал». Лучше подумай, что хорошего получишь от беды.

Норетта снова начала прыгать на куче веток.

– Что прекрасного в сломанной ноге? В ней только одно плохое. Гулять нельзя пойти. Я один раз хвост ободрала о колючки, мама его кремом вонючим намазала. А потом в школе ко мне подошла морская свинка Нонна, она меня ранее на день рождения пригласила, и сказала: «Ретти, не приходи сегодня на именины. Тебе хвост забинтовали, гости увидят повязку, начнут спрашивать, что случилось. Только о Норетте говорить будут. Но это мой праздник, не твой, в центре внимания должна находиться именинница, а не ее подруга». И где тут положительное? На день рождения я не попала, хвостик болел…

– Кот Боня один раз сломал обе задние лапы, – перебила черную собачку Мафи, – долго лежал в кровати. Сильно скучал. А потом ему Черчиль принес особый мольберт, поставил котику на кровать, укрепил на нем лист бумаги, протянул краски и сказал: «Нарисуй картину «Восход в Прекрасной Долине». На стене в библиотеке место пустое есть, хочется его заполнить». Боня раньше ничем таким не занимался, но решил попробовать. Очень у него красиво получилось. Черчиль пейзаж к стене прикрепил, его многие собаки увидели, стали Боню просить и им что-нибудь изобразить. Сейчас Боня очень известный художник, он говорит: «Спасибо сломанным лапам, если б не они, не быть бы никогда мне художником».

– Отличный пример, – согласился Антон.

– Ладно, Боне повезло, – согласилась Норетта. – А со мной как?

– Тебе, когда хвост поранила, следовало понять: морская свинка плохая подруга, и более не иметь с ней дела, – отрезал Антон. – Но, судя по тому, что ты оказалась у Малума, урок тебе впрок не пошел. Когда выберешься отсюда, держись от Нонны подальше. В каждой неприятности всегда заключен подарок, но если собака его не видит, то кто виноват?..

Норетта остановилась.

– Думаешь, мы отсюда сможем уйти?

– Всенепременно, – твердо сказал кролик, – полагаю, хватит ветки мять, теперь из них можно накидки плести.

Норетта схватила один стебель и с воплем отбросила его.

– Жжется!

– Ничего, – вздохнув, заметила Мафи, беря ветку, – сейчас привыкнем.

– Неприятно, конечно, – призналась Перла, заплетая «косички», – но вытерпеть можно.

Некоторое время собаки плели накидки, Мафи и Перла молчали, Норетта постоянно взвизгивала, но тоже вязала.