Вильгельм Гауф - Сказки Вильгельма Гауфа

Король не успел удержать Мука, тот улетел и с тех пор живет здесь одиноко, ни с кем не знаясь и никому не мешая.

— Теперь ты знаешь какова была его жизнь, — окончил отец, а потому надеюсь больше не будешь над ним смеяться.

Я передал все слышанное товарищам моим, и мы перестали смеяться над маленьким Муком.

Александрии жил портной, у которого работало много народу. Один из его рабочих, Лабакан, был странный человек. Он не ленился и хорошо знал свое дело; но иногда он работал, по целым часам не поднимая головы, а в другой раз сидел молча в раздумье, будто не видя и не понимая, что кругом него делается. Товарищи его над ним смеялись, дразнили, говорили, что Лабакан занят важными государственными вопросами, что он решает судьбы мира. «Не на своем ты месте, Лабакан, — сказал ему однажды хозяин его, — тебе бы быть царем, какой ты портной!» — «Да мне давно это казалось и я очень рад, что и вы того же мнения», — отвечал тот.

Однажды был проездом в Александрии Селим, брат султана; ему понадобилось переделать свое праздничное платье и он послал его к портному. Работа досталась Лабакану; когда же рабочий день кончился и хозяин с прочими мастеровыми ушли, то Лабакан отправился в комнату, где было повешено царское платье. Он долго стоял и любовался им: шитый золотом атлас и бархат так и блестели. Наконец Лабакан не вытерпел примерить его. «Правду говорят, что я не портной, я рожден быть принцем, и в самом деле чем я не принц, чем я хуже других принцев?» Уверив себя в том, что он действительно не признанный принц, он решился покинуть город, где его не ценят и не знают и считают простым чернорабочим. Взяв с собою все свое имущество, он в царском платье ночью, тайком, вышел из городских ворот.

Куда ни появлялся новый принц — везде на него смотрели с удивлением и недоумением: его важная осанка, задумчивое лицо и великолепное платье — плохо вязались со способом его путешествия: он всюду ходил пешком. Когда его спрашивали, почему он ходит пешком, то он отвечал, что на это у него есть свои причины.

Наконец, заметя, что это всех поражает, он решился купить лошадь, смирную клячу, которая как нельзя лучше шла если не к сану его, то к его нравственным качествам.

Однажды, едучи шаг за шагом на своей Марве, как он назвал лошадь, — он повстречался с каким-то всадникам, который просил позволения пристать к нему, так как он охотнее ездит в товариществе. Вскоре у них завязался разговор, и новый спутник Лабакана назвал себя Омаром, племянником Эльфи-бея, бассы каирского, и сказал, что едет по поручению умершего бассы. Лабакан не был так разговорчив; он тонким образом дал понять своему спутнику, что он человек важного происхождения и ездит чисто для своего удовольствия.

Путники скоро сошлись и стали откровенно говорить между собою. Лабакан желал узнать с каким поручением ехал Омар.

— Я с ранних лет воспитывался у дяди моего Эльфи-бея в Каире. Родителей своих я не знал. Будучи смертельно ранен, басса бежал от напавших на него врагов; я следовал за ним. Тут он мне открыл тайну моего рождения: он сказал, что я не племянник его, а только воспитанник, что я сын владетельного принца, который отдал меня ему на воспитание вследствие предсказания, что до моего совершеннолетия при дворе отца моего мне грозит опасность. Он мне не назвал по имени моего отца, но строго приказал выполнить его повеление, а именно когда мне исполнится двадцать два года, то на четвертый день следующего месяца быть у известного столба Эль-Серуя, куда на восток от Александрии четыре дня пути.

Там сказал он, будут ждать меня люди, которым я должен вручить кинжал, полученный от него, и сказать им: «Я тот самый, кого вы ищете». Если они мне ответят: «Слава Пророку, сохранившему тебя», — то я могу за ними без робости идти, они приведут меня к отцу.

Наш мастеровой был очень поражен таким рассказом. Ему даже стало завидно: «почему же он царский сын, а не я?» — подумал он. «Чем я хуже его?» — и он оглядел сверху донизу спутника своего и, не смотря на все его преимущества перед Лабаканом, — последнему в самообольщении своем казалось, что сам отец принц обрадуется ему даже более чем сыну своему.

Мысли эти занимали Лабакана весь день; он лег с ними спать и с ними же проснулся на следующее утро. Омар спокойно спал. «Он спит, ему снится счастие и радость», — подумал Лабакан, и ужасная мысль запала ему в голову: убить Омара, отнять кинжал его и вместо него явиться принцем самозванцем на указанное место.