Вильгельм Гауф - Сказки Вильгельма Гауфа

Так говорил отец со слезами на глазах: он будто предчувствовал, что мы больше не увидимся.

Мы ехали благополучно и, высадившись на берег, прибыли в Париж на шестой день. Там, спутник мой нанял мне квартиру и дал добрый совет поосторожнее тратить деньги, которых всего было около трех тысяч рублей. В Париже я прожил три года, занимался прилежно и прошел все что нужно знать порядочному врачу. Но не могу сказать, чтобы я проводил там приятно время: я скучал по родине, французы мне были не по душе, я не мог свыкнуться с их жизнью. Наконец тоска по родине меня до того одолела, что я решился бросить все и вернуться к отцу, о котором я ничего не знал с самого отъезда. Вскоре мне представился удобный случай: в Турцию ехало целое посольство из Франции, и я в качестве посольского врача отправился с ним. Дом отца я нашел пустым и запертым на замок. Соседи удивились моему приезду и рассказали что и как было: отец умер за два месяца до меня. Бывший учитель мой, священник передал мне ключ от дома, где я нашел по-видимому все в том же порядке, как отец оставил; но денег, о которых он мне прежде говорил, не было. Тогда я спросил о них священника; он отвечал, что отец мой умер как истинно святой человек, оставя все имущество свое церкви. Делать было нечего; доказательств у меня никаких не было; надо было покориться судьбе. Практики у меня вовсе не было, никто меня не знал, отец не умел меня ввести в люди; будь он жив, тогда бы другое было, у него было большое знакомство. Приняться же за его дела — было не легко, приходилось начинать снова, торговля его была прекращена.

Однажды я сидел в глубоком раздумье; тяжело мне было на душе, я не знал за что приняться и на что решиться; мне вдруг пришло в голову продать все что осталось после отца и ехать во Францию торговать нашими восточными товарами; там я часто видал своих земляков, переезжавших с места на место и торговавших шелковыми тканями, духами и пр., которые во Франции дорого ценятся. Я продал дом отца, отдал часть денег на сохранение другу моему, на остальные же накупил шали, шелковые ткани и душистые масла, взял на пароходе место и простясь с родиной покинул берега ее.

Счастье везло мне на чужбине; я едва успевал выискивать товар, так быстро у меня он сходил с рук. Когда я выручил достаточно денег для более крупного предприятия, то с новым товаром я поехал в Италию. Должно сознаться, что во всех моих поездках мне много помогали мои медицинские познания. В каждом городе я рассылал объявление, что приехал греческий врач, излечивший уже многих труднобольных. Так добрался я до Флоренции, где рассчитывал оставаться довольно долго. Мне нравился этот город да и к тому же хотелось отдохнуть от бродячей жизни. Тут, как и везде, едва я успел разослать объявления, как лавочка моя уже наполнилась посетителями. Так прошло четыре дня; когда к вечеру на четвертый день я уже хотел запирать дверь свою, как вдруг увидал какую-то записочку от неизвестного лица, назначавшего мне свидание ровно в полночь на мосту. Я был в раздумье что делать. Наконец решился идти думая, что может быть больной желает меня тайно видеть, что уже не раз со мною случалось. Я пошел, но из предосторожности надел саблю, подаренную мне отцом моим. В назначенное время я был на мосту. Кругом все было тихо и пусто. Месяц освещал город, разливаясь в реке серебристым светом. На городских стенах пробило двенадцать; я оглянулся: передо мною стоял незнакомец, закутанный в красном плаще; лица его не было видно. Я вздрогнул. «Что вам угодно?», — спросил я его, — «Иди за мною», — отвечал он.

«Объясните мне, куда, зачем, и откройтесь кто вы такой? — сказал я, — иначе я не пойду». — «Как знаете», — отвечал он не только спокойно, даже несколько презрительно. — «Что же это значит, дурачить вы меня хотите что ли? Я не позволю над собой насмехаться, если вы меня заставили придти сюда и прождать вас среди глухой ночи, то неугодно ли вам по крайней мере объяснить зачем?»

Он хотел бежать, я бросился за ним и, ухватил его за плащ, но незнакомец вырвался, а плащ остался у меня в руках. Я стал кричать, но напрасно, он скрылся за углом. Тогда накинув плащ, я пошел, раздумывая, что только он один может служить разгадкой этой таинственной встречи.

Едва я отошел шагов сто, как мимо меня быстро проскользнул кто-то, шепнув на ухо: «Остерегитесь, граф, сегодня уже поздно». Я понял, что это относилось не ко мне, а к неизвестному, за которого меня приняли. Я решил вывесить плащ этот в продажные вещи, назначив за него высокую цену, чтобы не всякий мог купить его и выжидать самого владельца, который вероятно за ним явится. Многие смотрели, приценялись, любуясь на бархат и на золотое шитье, но никто не покупал.