Тито Брас - Алладин на Олимпе

Выпустив по Юпитеру полный боекомплект ракет класса «воздух-воздух», джинн спикировал в виде истребителя «Фантом» в океан и лёг на дно, как подводная лодка.

Юпитер прошёлся по всей поверхности подозрительной акватории частыми молниями, которые выполняли роль глубинных бомб. Когда вода стала закипать, джинн ползком пробрался к берегу и, выскочив, понёсся страусом по горному ущелью. Молнии отскакивали от его стен и рикошетом искрили во все стороны, наполняя ущелье барабанным треском.

Прочёсывая местность, Юпитер заметил маленькую хижину, прилепившуюся на горном склоне. Притормозив перед ней, он вышел из колесницы. На него залаяла собака, привязанная к дереву.

– Вот истинное мужество! – громко за метил Юпитер и вошёл в дом.

Дряхлая старуха возилась у очага с выщербленными горшками, раздувая огонь.

– Что не спишь, смертная? – грозно спросил Юпитер.

– Да разве в таком шуме уснёшь? – уперла старуха руки в боки.

Юпитер не смутился:

– Не твоего ума дело. Тут никто подозрительный не пробегал в последнее время?

– Ты первый, – отвернулась старуха и зашуровала в очаге кочергой.

– Не очень-то, – предостерёг её Юпитер. – У тебя поесть ничего нет?

– Ещё не готовила, только поднялась от твоего треска и – видишь – огонь развожу. Возьми вот на столе холодные лепёшки.

– Спасибо, – сказал Юпитер, аппетитно чавкая. – А это, часом, не ты ли и будешь, дерзкий посетитель? – Догадка озарила великого бога.

Старуха повернулась лицом:

– Ах ты, бесстыдник! Может, проверять меня вздумал? А ну, геть отсюда! – старуха пошла на Юпитера с кочергой. – Покоя от вас нет, сумасбродов олимпийских!

Юпитер, как ошпаренный, выскочил во двор.

– Ишь, ведьма старая, – пробурчал он, беря в руки поводья и засовывая последнюю лепёшку в рот.

Когда божественная колесница скрылась в небе, старуха вышла из хижины и отвязала пса:

– Иди уж, баловник, всё спокойно.

– Спасибо, бабушка, – поблагодарил её Голубой джинн и взмыл в небо.

У ворот Олимпа Юпитер распекал Ор, стоящих на входе:

– Целый день сплетничаете о богах, а потом всю ночь спите! Чтоб несли службу как следует, не то я вас на кухню отправлю.

Оры краснели.

– Передайте Марсу, когда придёт, чтобы занимался делом, а то действительно развелось каких-то проходимцев. Никакого уважения, в собственном дворце покоя нет. Меня чтоб не будили, умаялся я.

Чертоги погрузились в тишину, охранявшую божественный сон. Иногда Юпитер дремал лет по десять-двадцать.

Когда джинн появился в своей комнате в пропаленном в нескольких местах плаще, все встревожились.

– Где это тебя так? – спросил Алладин.

– С солнцем боролся? – предположил Яго.

– В салочки играл с Юпитером, – объяснил джинн. – Вспыльчивый бог, и один на один с ним лучше не связываться. Но я выяснил главное: он в нашей войне ни причём.

Утром мастера плотников получили из рук новых военных советников чертежи крыльев и хвостового оперения коня. Консулы сделали важные указания по поводу окраски этих частей, что заняло около двух часов высокопарных рассуждений, где философ и поэт выясняли смысл и предназначение красоты и символичности цветов.

Покончив с этим нелёгким и важным трудом, консулы отправились в молельню, откуда с полчаса раздавались раскаты громового голоса и топанье ногами. Оттуда Рем и Ромул вышли бледными: Марс, получивший указания Юпитера, торопил работы. Впрочем, он одобрил крылья и хвост, лишь бы они не затянули время постройки. Консулы заверили божество, что летающий конь будет намного проворнее, чем если бы его тащить волами. Марс согласился с этой мыслью.

Консулы потратили некоторое время, чтобы рассказать мастеровым, какие кары обрушатся на их головы, если они не успеют всё сделать в срок.

Затем военно-строительный совет осмотрел внутреннее устройство «троянского пегаса». Основное внимание уделили убранству и удобству помещения консулов, которое находилось, конечно же, в голове коня. Джинн посоветовал вставить в глаза, которые служили окнами, прозрачные пластины слюды, иначе в комнату будет задувать ветер и заносить птиц и сор. Замечание было признано ценным.

Лежанки в брюхе коня, на которых будут лежать солдаты, неплохо было бы прострогать, чтобы избавить их от заноз и царапин, но времени на это не хватало, а потому было решено, что три-четыре дня полёта ничего не значат для закалённого римского легионера.