Александр Кишкин - Мишки-гамми и гоблины

– Конечно, Колдун уже рвет и мечет. Но ведь рано или поздно я должен доказать ему, что я не маленький?

Так Малыш успокаивал себя.

– Да в самом-то деле! Толстяк – тот вон один раз вообще не ночевал дома. И ничего... Колдун же не превратил его в совок для мусора, как обещал.

Мишка светил себе маленьким фонариком, от которого во все стороны разбегались причудливые тени, а из темноты слеталась всякая мошкара. С гулким стуком о стекло ударился зеленый богомол.

Вдруг со стороны леса послышался чей-то плач. Очень тихо, словно издалека.

Потом Малыш услышал голос.

– Девчонка, – поморщился он. – Наверное, кто-то из деревенских заблудился.

Медвежонок поразмыслил ровно четыре секунды, и решительно двинулся на звук голоса.

– А-а, – махнул он лапой. – Дед не разрешает знакомиться с людьми – мол, о нас не должен знать никто! – но девчонке все равно никто из взрослых не поверит. Как и мне не поверит Колдун, когда я скажу, что задержался из-за того, что помогал кому-то выбраться из леса.

По мере продвижения вперед лес все меньше и меньше нравился Малышу. Он заметил обломанные-кусты и истоптанную траву. К тому же тьма здесь была какая-то особенная. Как в чулане. Хоть звезды и луна были на небе, но свету от них было очень мало.

– Эге-е-э-эй! – крикнул медвежонок. – Я иду-у-у!

Эхо его голоса перекрыл отчаянный крик.

– Нет, – с тревогой сказал Малыш, – заблудившиеся так не кричат.

И он пошагал быстрее.

Нельзя сказать, что Малыш совсем не боялся ходить по ночному лесу один. Он боялся совсем немножко. Ровно столько, сколько нужно, чтобы не утратить бдительности. Колдун когда-то научил его волшебной песенке, которая должна хранить от злых духов и разных чудовищ, которые обитают в этом лесу...

Позже выяснилось, что никакая эта песня не волшебная, а твари, которые населяют ночной лес у подножия Ферри, просто не переносят на дух музыку. Особенно если она бодрая, веселая.

И Малыш решил на всякий случай запеть:

При первых же звуках песни из кустов донеслось отчаянное шипенье, словно туда только что вылили полный чайник с крутым кипятком.

– Не нравится? – поинтересовался Малыш, – Тогда я попробую еще раз. Может, сейчас моя песенка покажется вам более симпатичной...

И он спел еще раз.

Малыш пел до тех пор, пока не увидел у подножия отвесной скалы маленькую девочку лет восьми-десяти, в красивом, но местами изодранном платье. Девочка лежала на траве и плакала, а рядом с ней отчаянно мяукал котенок.

Поставив фонарь на землю, медвежонок приблизился к ней и тронул за плечо.

– Эй!..

Каролина подняла на него испуганные глаза.

– Нет! Нет! – закричала она, прикрываясь рукой.

– Да не бойся меня, дурочка, – сказал Малыш, поправляя на берете ослепительно белое гусиное перо. – Разве я похож на привидение?

Девочка всхлипнула и еще раз украдкой взглянула на мишку.

– Ты – не человек, – только смогла выговорить она. – Я не знаю, кто ты такой.

– Не человек, – согласился Малыш. – Но это не такой уж и плохой диагноз. Я – медвежонок-гамми.

Он гордо стукнул себя лапой в грудь.

Принцесса кивнула.

– Я слышала про гамми от своей нянюшки Дульсибеллы. Она говорила, что вы умеете забавно прыгать.

– Ха! – воскликнул Малыш. – Это то же самое, что сказать про людей: они умеют ходить на двух ногах... Мы, гамми, много чего умеем. И в более удобной обстановке я тебе подробнее расскажу об этом.

Каролина обеспокоенно оглянулась.

– А где они? – воскликнула она.

– Кто? – спросил медвежонок. – Здесь никого нет.

– Мерзкие уродцы, – сказала принцесса. – На меня напали какие-то мерзкие уродцы. Они хотели съесть меня.

– А ты уверена в этом? – спросил Малыш. – Они тебе это говорили?

– Нет. Они говорили: «давай поиграем в ночь, противная девчонка».

Малыш пренебрежительно махнул лапой.

– А-а-а! Это всего лишь кусаки.

– Кусаки?

– Ну да. Они не едят детей. Они их пугают, потом кусают, а потом отпускают.

– Они были такие страшные...

– Они играли с тобой, – сказал Малыш. – Игры у них глупые, я не спорю. Но если ты не хотела с ними играть, тебе следовало запеть какую-нибудь веселую песенку. Они просто на стенку лезут, когда слышат песню.