Екатерина Соболь - Игра мудрецов

– Мы вернулись с победой, – сказал Эдвард, глядя в стену. – Это был не куроед, а лютая тварь. Целая деревня погибла, но будущие потери мы смогли предотвратить.

Не зная, что полагается делать ему, Генри тоже встал на колено, опустив голову. Из носа по-прежнему текло, и он надеялся, что вытирает его тихо и незаметно.

– Тварь-убийца с красными глазами? – растерянно уточнил король, вцепившись в подлокотники, и попытался сделать суровое лицо. – То есть ты не только сбежал, но и сражался с лютой тварью без моего разрешения и не вызвав подмогу? Генри к такому подготовлен, он избранный, он наследник Сиварда, но ты же… Ты мог погибнуть! Генри, простите. Надеюсь, он помогал вам победить, а не мешал.

– Вы такой зануда, – бросил Генри, поднимаясь на ноги, и убрал мокрый платок в карман. Все вытаращили глаза – кажется, с королем было не положено так разговаривать, но сейчас правда интересовала Генри больше, чем вежливость. – Знаете, я месяц назад первый раз в жизни вышел из леса, но даже мне ясно, что надо сказать.

По рядам придворных пронесся вздох, но король только фыркнул и устало откинулся на спинку кресла.

– Ну так просветите меня, друг мой. Представьте, что ваш сын чуть не погиб неизвестно где, нарушив четкий приказ сидеть дома. Что бы вы сказали?

– «Вы победили? Ура! Сядьте за стол, ешьте и рассказывайте».

Король вздохнул и жестом показал Эдварду, что тот может последовать этому совету. Эдвард сел справа от короля, Генри – рядом. Все мысли тут же вылетели у него из головы, а поле зрения сузилось до блюда с мясом, которое стояло посреди стола. Он уже протянул руку, чтобы схватить его, но Эдвард громко щелкнул пальцами, и за спиной у них тут же вырос слуга, который до этого жался к стене.

Генри терпеливо подождал, когда мясо окажется на тарелке, но взяться за него не успел – Эдвард наступил ему на ногу.

– Вилка, Генри. Нож. Салфетка. Не будь посмешищем, тут все только этого и ждут, – еле слышно проговорил он, и Генри нехотя взялся за столовые приборы.

– В Башне мастеров отбою нет от посетителей, – бодро сообщил король, глядя, как они жуют. – Пара сотен человек уже нашли свои дары, так что мы тут тоже времени не теряем. Правда, господа придворные в башню подниматься не жаждут и всячески стараются избегнуть этой чести.

– Еще бы, – проскрипел старик, который сидел справа от Генри и распиливал у себя на тарелке какой-то овощ. – Это же сразу делать что-нибудь придется! Нет уж, дары – это для крестьян.

Генри рассеянно кивнул. Он за сегодня, кажется, истратил всю свою способность к разговорам и хотел только одного: мяса. Ну, и еще пирогов, лежавших на другом конце стола. И вкусных вареных кореньев, которые, увы, тоже пришлось есть ножом и вилкой. Король рассказал, что позволил Агате собирать болотные огни за крепостной стеной и зажигать во дворце новые и новые люстры. И что Петер отлично играет на скрипке, так что, пожалуй, надо сделать его придворным музыкантом. И что Олдус Прайд целыми днями записывает историю возвращения короны, за что, говорят, все-таки получил от своей жены пару ударов веником. Король говорил и говорил, так и не притронувшись к еде, – и только когда перед всеми поставили чашки с чаем, он облокотился на стол и, беспокойно глядя на Эдварда, сказал:

– Уточню на случай, если я неправильно это выразил: я рад, что ты вернулся. А теперь объясни мне наконец, что там произошло.

Эдвард медленно выдохнул и начал говорить. Генри его не перебивал: еще со времен чаепитий с Тисом и скриплерами он понял, что люди едят с чаем всякие сладкие штуки, и сейчас был занят тем, что вытаскивал из вазы печенье, но так, чтобы никто не заметил и не подумал, что он прожорливый, как саранча. Рассказ вполне обходился без его участия: Генри знал, что в искусстве обращения со словами не сравнится с Эдвардом никогда в жизни.

За следующие полчаса Генри понял, как реальные истории превращаются в сказки. В рассказе Эдварда не было ни слова об Освальде и даре огня, который не давал Генри касаться оружия, заставлял бояться воды и странно себя вести. Эта история была забавной и страшной, Эдвард уморительно описывал, как Генри неумело обращался со Снежком и пытался съесть священных рыб, стороживших Фарфоровую беседку, как они бродили по лабиринту и разозлили Сияющий лес, как спасли одну деревню от Секретницы, а другую – от Привратника на болотах. В истории с ограблением нападавших стало двенадцать вместо четверых, и все как на подбор – огромные, жуткие и вооруженные до зубов. В горах Эдвард свалился в ущелье не потому, что сбежал от Генри, а просто конь оступился. Склон, по которому они карабкались под проливным дождем, стал куда выше, чем Генри помнил, и Эдвард не полз по нему, как улитка, а мощно подтягивался, не обращая внимания на летящие сверху валуны. Про то, что Генри разбудил Лотту поцелуем, Эдвард тоже не упомянул, – она проснулась от песни дрозда-разбудильника. Генри к этому моменту все-таки высмотрел Розу в ряду девушек. Судя по взглядам, которые она на него бросала, Роза все еще была обижена, и Генри порадовался, что Эдвард и в этом исказил их историю: вряд ли новости о его поцелуях в путешествии подняли бы Розе настроение.