Туве Янссон: Сказки Долины Муми-троллей

– Никогда не станешь по-настоящему свободным, если будешь чрезмерно кем-нибудь восхищаться, – неожиданно сказал Снусмумрик. – Уж я-то знаю.

– Я знаю, что ты все знаешь, – затараторила малышка, подвигаясь еще ближе к костру. – Я знаю, что ты видел все на свете. Все, что ты говоришь, все так и есть, и я всегда буду стараться стать такой же свободной, как и ты. А сейчас ты идешь в Муми-долину, чтобы как следует отдохнуть и встретиться с друзьями… Ежик говорил, что когда Муми-тролль встает после зимней спячки, то он сразу начинает по тебе скучать… Правда, приятно, когда кто-нибудь по тебе скучает и все ждет тебя и ждет?

– Я приду к нему, когда захочу! – не на шутку рассердился Снусмумрик. – Может, я еще вообще не приду. Может, я пойду совсем в другую сторону.

– Но он тогда, наверно, обидится, – сказала кроха. Она уже начала подсыхать, и оказалось, что спинка ее покрыта мягким светло-коричневым мехом. Снова потеребив рюкзак, она осторожно спросила:

– А может быть, ты… Ты так много путешествовал…

– Нет, – сказал Снусмумрик. – Не сейчас. – И он с раздражением подумал: «Почему они никак не могут оставить меня в покое?! Неужели они не могут понять, что я все только испорчу своей болтовней, если начну об этом рассказывать? Тогда ничего не останется, я запомню только собственный рассказ, если попытаюсь рассказать о своих странствиях».

Надолго воцарилось молчание, снова закричала ночная птица.

Наконец малышка поднялась и едва слышно проговорила:

– Да, конечно. Тогда я пойду домой. Пока.

– Пока, – сказал Снусмумрик. – Да, послушай-ка. Я насчет твоего имени. Тебя можно было бы назвать Ти-ти-у-у. Ти-ти-у-у, понимаешь, веселое и задорное начало и долгое и грустное «у» на конце.

Малышка стояла и смотрела на него не мигая, и в отблесках костра глаза ее светились, словно желтые огоньки. Она немного подумала, тихонько прошептала свое новое имя, точно пробуя его на вкус, примерилась к нему как следует и наконец, задрав мордочку к небу, провыла это свое новое, собственное, имя, и в вое этом было столько восторга и тоски, что у Снусмумрика по спине пробежал холодок.

Затем коричневый хвостик юркнул в заросли вереска, и все стихло.

– Эх, – вздохнул Снусмумрик и поддал ногой угли в костре. Выбив трубку, он поднялся и закричал: – Эй, вернись!

Но лес молчал.

– Ну вот, – сказал Снусмумрик. – Нельзя же постоянно быть приветливым и общительным. Просто-напросто не успеваешь. И ведь малышка получила свое имя…

Он снова сел и, прислушиваясь к журчанию ручья и ночной тишине, стал дожидаться своей мелодии. Но она не появлялась. И тогда он понял, что она улетела уже слишком далеко и ему ее, наверное, никогда не догнать. У него в ушах звенел лишь восторженный и робкий голосок этой малявки, которая все говорила, говорила и говорила…

– Ей бы сидеть дома со своей мамой, – проворчал Снусмумрик и улегся на еловые ветки. Через минуту он приподнялся и снова закричал, глядя в сторону леса. Он долго вслушивался в ночную тишину, потом надвинул на глаза шляпу и приготовился спать.

На следующее утро Снусмумрик отправился дальше. Он чувствовал усталость и был не в духе; не глядя по сторонам, он держал путь на север, и в голову ему не приходило ничего даже отдаленно напоминающее мелодию.

Он не мог думать ни о чем другом, кроме этой малышки. Он помнил каждое ее слово, помнил все, что говорил сам, он раз за разом перебирал в памяти все подробности их встречи, он все шел и шел и присел отдохнуть, лишь почувствовав полное изнеможение.

«Что это со мной? – вконец сбитый с толку, раздраженно думал Снусмумрик. – Такого со мной еще никогда не бывало. Наверное, я заболел».

Он поднялся и побрел дальше, и все началось сначала, он снова начал вспоминать все, что говорила малышка, и все, что он ей отвечал.

Наконец он не выдержал. Где-то во второй половине дня Снусмумрик решительно повернулся и пошел обратно.

Через несколько минут он почувствовал себя лучше. Он шел все быстрее и быстрее, он бежал и спотыкался. В ушах его звучали обрывки песен, но ему было не до них. Ближе к вечеру, снова оказавшись в березовой роще, он принялся звать малышку.

– Ти-ти-у-у! – кричал он. – Ти-ти-у-у! – И ночные птицы отвечали ему «Ти-у-у, ти-у-у». Но малышка не отзывалась.