Брайан Джейкс: Трисс Воительница

Замечание супруги явно пришлось ему не по вкусу.

—Угомонись, душечка, — с нескрываемым раздражением произнес он. — Таскаться за этими мерзавцами все лето и зиму? Нет уж, уволь, дорогуша. Что я тебе, молодой повеса, что ли? И вообще, об этом не может быть и речи. Мне приказано находиться здесь, в крепости. Или ты сама не знаешь?

Его последние слова не вполне убедили Данфреду, и она пустила в ход свое главное оружие — слезы.

—Ты бессердечный русак! — зарыдала она. — Только такой, как ты, может бросить нашего маленького мальчика с сыном Меролы на произвол судьбы! Теперь они будут слоняться, как два бездомных бродяги. А тебе хоть бы хны.

Леди Мерола бросилась ее утешать, а Хлестокнут, в отчаянии закатив глаза, принялся извиняться перед лордом Великим.

—Прошу прощения, сэр, моя почтенная жена подчас не может удержаться, чтобы не пустить слезу. Ну ладно, ладно, душечка, кончай разводить сырость. Возьми скорей мой платок, пока мы все не промокли.

Но лорд Великий, положив лапу ему на плечо, сказал:

—Данфреда права. Будет лучше, если ты последуешь за ними по пятам. Не спускай с них глаз. Пусть на это уйдет лето и даже осень, зато это время мы сможем спать спокойно. А за крепостью я сам пригляжу.

Полковник Хлестокнут, пораженный до глубины души, не мог поверить своим ушам:

—Что? Что? Да как же это! Надеюсь, что я ослышался.

—Ничуть не ослышался, усатый болван, — обрадовалась его жена. — Делай, что тебе говорят, да поживей. Отправляйся за нашими дорогими мальчиками. Чего стоишь как вкопанный?

Лорд Великий, высунувшись в окно, выхватил взглядом Сагаскуса и Бескарума, силуэты которых маячили далеко на берегу. Держа курс на север, они несли за спиной большую поклажу с провизией, которой тайком запаслись на кухне Саламандастрона. При виде их лорд Великий не мог сдержать усмешки.

—Нет, вы только посмотрите, сколько они стащили еды. Пожалуй, целый полк за все лето столько не съест. Так что, Хлестокнут, торопиться тебе не стоит. Сможешь без труда их догнать, если отправишься поутру сразу после завтрака. Если, конечно, эти двое не смели все съестные запасы и поварам будет из чего его приготовить.

Бескарум, поправляя на спине вещевой мешок, кряхтел от усилия.

—Послушай, старина Сагакс, нельзя ли чуток помедленней. От этого груза проклятые ноги вязнут в песке.

Из двоих приятелей Сагаксус, которому нравилось, когда его называли Сагаксом, был более крепкого телосложения. Но несмотря на это преимущество, даже его слегка качнуло в сторону, когда он обернулся к своему спутнику Бескаруму, предпочитавшему, чтобы его величали Скарумом.

—Хорошо еще, что нам не придется далеко тащиться, Скарум. Вот только свернем за пещерой к горам, а там до северного выступа уже лапой подать. Посмотрим, как Крув оценит наши труды, когда увидит, сколько жратвы мы с собой прихватили.

—Ты прав, приятель, — поравнявшись с барсуком, согласился молодой заяц. — Если мы сбежим в море, хорошая пища придется нам кстати. Верно я говорю? Лично я совсем не прочь жить в море. Но идея Крува питаться только тем, что плавает и растет в воде, определенно мне не по нутру.

Они спустились ближе к кромке воды, где песок был тверже и идти было легче.

Рот Сагакса растянулся в довольной улыбке:

—Больше нам не придется мыть глиняные горшки!

—И драить до блеска столовую! — подхватил до безумия обрадовавшийся этой мысли Скарум.

—И весь день полоть траву в горном саду!

—И начищать щиты и копья на складе оружия!

—Я могу еще понять Бескарума, потому что он заяц, — подражая своему отцу, произнес Сагакс, — но только не тебя, Сагаксус. Ты, потомок своих славных предков, обязан быть достоин их памяти! Очевидно, мне не дано понять, почему твоя мать назвала тебя Сагаксусом. Но она мечтала видеть тебя таким же славным лордом Барсуком, каким некогда был твой древний прародитель, Руссано Мудрый, о котором ей когда-то довелось читать. Из этого явствует, что, нарекая тебя Сагаксусом, помимо прочих достоинств, она предполагала воплотить в тебе его мудрость. Чтобы окончательно не обмануть ее надежд, у тебя остается последняя возможность. Слышишь, что я говорю?

Еще большего правдоподобия достиг в подражании своего родителя Скарум:

—Ах ты, паршивец несчастный, дрянь ты эдакая! Ишь чего удумал, негодяй! Глянь, что ты понаделал с моими великолепными усами. По твоей милости они почти совсем поседели. Будь ты одним из моих дозорных, я бы вмиг пристроил тебя под арест.