Владислав Крапивин - Возвращение клипера Кречет (с иллюстрациями)

— Но Рептилий Казимирович говорил, что Гоша может вернуться!

Митя покивал блестящей лысиной.

— Это конечно… Только ведь нужно это… Как говорится, благоприятные условия.

— Какие?

— Надо ведь чтоб… Чтобы построили корабль с тем же названием, как у того, на котором этот гном раньше плавал…

— Он на многих плавал…

— Тогда с названием самого любимого его корабля… Я знаю, он все про «Кречет» свой вспоминал. Только теперь таких названий и не дают. Все больше «Иртышлес» какой-нибудь, или, скажем, «Пионер Ашхабада», или знаменитое имя чье-нибудь. Это, конечно, хорошо, да только Гоше-то не легче. Да и не пойдет он на судно, если оно без парусов, он ведь романтик был…

— А если с парусами — пойдет? — с непонятной надеждой спросил Владик.

— Ну, тогда… отчего же не пойти?

— Спасибо! — сказал Владик. Он понятия не имел, где можно взять парусник с названием «Кречет». Но все-таки стало легче: значит, Гоша и правда не совсем умер.

Возвращаться через подземелье очень не хотелось. Владик спросил у Мити, нельзя ли добраться до города по берегу. Оказалось, что очень просто. Надо пройти по тропинке через поросший белоцветом пустырь, вон за те старые дома. А там по шоссе ходит автобус номер восемь.

Пилерс проводил Владика до остановки…

Ночные похождения Владика кончились благополучно. Мама дремала в своей комнате и ничего не заметила. Через окно Владик пробрался к себе.

Понедельник ему пришлось провести в постели. Мама решила, что сын еще не совсем здоров, отпросилась на работе и целый день поила Владика отвратительной настойкой, которую ей дала Игнатия Львовна. Владик послушно глотал эту гадость и думал: «Что же делать дальше? Где взять новое судно с именем «Кречет»?»

Во вторник, после школы, Владик прибежал к воротам яхт-клуба. Стоял безоблачный день, и желтые стены форта отражали солнечное тепло. Шторм утих, и только слабый ветерок полоскал на сигнальной вышке пестрые флаги.

— Здрасте, — бодро сказал Владик знакомому сторожу в морской фуражке. И хотел проскользнуть в ворота. Но сторож глянул неласково.

— Куда? Нечего делать.

— Вы меня, наверно, забыли, — сказал Владик. — Я…

— Никого я не забыл. А делать нечего. Так и приказано: Арешкина не пускать.

— Почему? — испугался и расстроился Владик. — Я к дяде Мише…

— А хоть к кому… Вон твой дядя Миша идет, спроси сам.

Бородатый капитан «Тавриды» шагал через мощеный двор недалеко от ворот.

— Дядя Миша! — отчаянно крикнул Владик.

Тот оглянулся. Насупился. Медленно подошел.

— Почему меня не пускают? — чуть не со слезами спросил Владик.

Дядя Миша хмуро усмехнулся:

— А ты не знаешь?

— Откуда же я знаю?

— Тогда извини, но ты… голова твоя совсем пустая! Тебя что, гладить по этой голове за тот фокус с подземным ходом? Нырнул за дверь — и концы в воду!

Владькина голова повисла будто не на шее, а на шнурке. В самом деле — пустая башка. Почему сама про все это не сообразила?

Чтобы хоть как-то оправдаться, Владик прошептал:

— Но со мной же ничего не случилось…

— С тобой ничего. Но мы-то откуда это знали? Герой… Мы подняли на ноги массу народа. Зуриф искал среди ночи знакомых газорезчиков, чтобы расширили дверь! Потом он целый час лез по этому дурацкому ходу и лишь под утро узнал у сторожа на каком-то ржавом корыте, что был там мальчик в очках и уехал домой… Целая ночь нервотрепки из-за того, что мальчику Владику захотелось приключений!

Владик сдернул очки, вытер глаза рукавом, надел очки снова и посмотрел на дядю Мишу.

— Я не хотел приключений! Вы же не знаете… Там совсем другое дело. Потому что Гоша погиб… — Владик в одну секунду ослеп от новых слез.

Дядя Миша чуть нагнулся.

— Кто погиб?

— Я расскажу, — прошептал Владик. — Только вы, наверно, не поверите… Но я правду расскажу, честное пионерское… Если хотите…

Дядя Миша оглянулся на сторожа, взял Владика за плечи и повел вдоль крепостной стены. Недалеко от ворот лежал в зарослях сурепки ствол старинной корабельной пушки. Дядя Миша сел на него и кивнул Владику: садись рядом. Потом потребовал:

— Ну, говори.

И Владик стал говорить. Про все по порядку. Сначала сквозь слезы и сбивчиво, потом поспокойнее. А когда рассказывал про сторожа Федора Иннокентьевича и гнома Митю, даже чуточку улыбнулся. Но сразу опять насупился.

Дядя Миша сказал:

— История странная, конечно, но я верю. Про корабельных гномов я слыхал, тут все понятно. Не пойму другое…