Window Dark - Куда возвращаются сказки

Надо было удирать, пока Веня сам не пропитался лучами заката. Мимолётный взгляд на часы не порадовал. Чёрная закорючка вполне освоилась и съела девятку. Но хуже всего оказалось то, что семёрка начала противно выгибаться, превращаясь в узловатый палец с зарождающимся коготком. До киоска лежала пустынная дорога, но Вене требовалась тень. А справа высился выросший как по волшебству забор, отгородивший полуразрушенную избушку. Слева был отличный проход, но там маячил мужик в телогрейке. Он что-то разрывал возле бортика, уводящего в подвал, и приговаривал: «Не так-то всё и просто, господа хорошие, не так-то просто». Лицом он напоминал известного лётчика Скаржинского, первого из поляков, пролетевшего над Атлантикой в 1933 году.

Неправильность дрожащим маревом загородила обходную дорогу. Обычный мужик в телогрейке матерился бы через слово, а этот вёл себя чересчур странно. Из полуоторванного кармана торчала скрипка. И Веня не пошёл туда, потому что скрипки не носят в карманах телогреек, а бродяги не похожи на знаменитых лётчиков. Потому что мужик получился неправильным, таким же, как и Венин вампир, как кровавый вечер, как закорючка на циферблате. И спасти Веню мог только хлеб. Там, в далёком киоске, к которому ему предстояло идти через залитую багровым светом улицу.

И тогда вампир заговорил. О! Лучше бы он молчал. Потому что молчание подтверждало, что какие-то незримые правила ещё выполняются. Но голос обрушил законы. Голос взвился ехидным фальцетом и водрузил мёртвый флаг победы на горе ужаса. Вениного ужаса.

Вампир торжествовал и прикрикивал внятно и складно. Словно пел. Голова его свешивалась над Веней, а ноги топали по острым досочкам забора. Как это у него получалось, Веня понять не мог, но ему было не до рассуждений. Голосок вампира, вкрадчивый, плавный и нескрываемо триумфальный давил на Веню и пригибал к земле.

«Мне нечего бояться. Мой час уже пробил. Гляди-ка мальчик Веня, куда ты заступил.» — голос закрадывался в душу, а топоток ног ритмично аккомпанировал.

Слева снова замаячил проём. Веня подобрался и решил скоростным нырком ворваться в тень двора. Но в проёме по развалившейся хоккейной коробке раскатывал весёлый, злобно скалящийся Буратино. Не из детского фильма, нет. И не из книги. Свой собственный, Венин Буратино. Который точно знал, что делать с Веней, когда тот попадёт ему в деревянные, не чувствующие боли ручки. Пока Буратино был занят. И гоночная машина описывала следующий круг. Совершенно бесшумно. Буратино смотрел перед собой остекленевшим глазами и не замечал Веню. Пока не замечал. И надо поскорее шагать вперёд, пока гоночная машина не сменила курс и не выехала на улицу наперерез Вене. Ноги едва-едва отрывались от земли. Возможно, их сковывал медоточивый голосок.

«А-а-а, не лужи те просторы, и грязью не назвать. Ты чуешь силу страха и поздно отступать,» — огромная голова вампира внезапно очутилась у другого уха, а ноги, обутые в блестящие бордовые туфли скакали, то по дребезжащим карнизам подоконников, то по балконным перилам, то просто по стенам, касаясь их лишь рёбрами подошв. Голосок тянулся непрерывно, не давая Вене ни малейшей передышки, чтобы успокоиться и перестать бояться.

«Дорога твоя станет… скользить… как будто чья-то кровь. И с каждой новой ночью сила страха… приходит вновь и вновь.»

Голос не отдыхал ни секунды, как будто перед Веней выделывался противный рэппер из полузабытого фильма то ли про психа на мотоцикле, то ли про группу парней, забравшихся ночью в заколоченный дом и обнаруживших там странных существ в людском обличье.

«А скрыться невозможно, сила страха… поймает, не щадит… Где ползал мальчик Веня, только тело… горелое чадит… А это и не правда… не истина… возможно, и не ложь… И видит мальчик Веня, с пути… своёго не свернёшь.»

Веня видел, что сворачивать бесполезно, но он и не хотел сворачивать. А киоск откатывался всё дальше и дальше. И расплывался в дрожащем алом воздухе. Солнце коснулось земли и нестерпимо светило в глаза, не давая рассмотреть ускользающую цель.

И вдруг оно стало добрым. На каких-то несколько секунд. Всего секунд на пять или семь. Киоск заметно приблизился. Голос вампира захлебнулся, а сам он сдулся и превратился в плоскую картинку. Как в парке аттракционов, где за десятку прошлым летом можно было сфотографироваться с разными страшилами, наклеенными на выпиленный из фанеры силуэт.

Веня рванул к киоску, что есть сил, подгоняемый… страхом.