Джанни Родари - Какие бывают ошибки

– А что он там делает? – спрашиваю.

– Сейчас кончит. Бензин – это его специальность.

Берто идет к обочине дороги, срывает штук десять крупных маков, затем выбирает один из них, засовывает его в трубку, тотчас же раздается славное бульканье и чувствуется сильный запах бензина. Бензобак наполняется за несколько секунд. И мы едем дальше. У меня от удивления глаза на лоб лезут, но я не решаюсь и слова сказать.

– Видали? – говорит Джулио. – Пустяки! Мы в автомобилях кое-что смыслим.

Я помалкиваю. И едва не врезаюсь в шлагбаум. Спохватываюсь, жму на тормоза…

– Да вы что, – смеясь, кричит Джулио, – с ума сошли, что ли!

И тут же изо всех сил жмет ногой на акселератор.

– Спасайся, кто может! – ору я и зажмуриваюсь, чтобы не видеть, как произойдет катастрофа. Только ничего не случилось. Открываю глаза – машина, слегка задрав капот, не замедляя движения, плавно перелетает шлагбаум и… проносится над товарным составом, несущимся на большой скорости, опускается на другой стороне и, коснувшись шинами асфальта, снова мчится вперед как ни в чем не бывало.

Парни на все это ноль внимания и продолжают болтать о каком-то туринском кафе, где можно попробовать лучшие во всей Солнечной системе грибы.

– Но как же так… – бормочу я. – Что это было?… То есть я хочу сказать… Надо же!

Парни с недоумением и даже с тревогой смотрят на мена:

– Вам плохо? Что-нибудь случилось? Хотите конфетку? Жевательную резинку?

– Какая там резинка? Объясните лучше, что за чудеса вы творите!

Парни смотрят на меня с еще большей тревогой.

– Поосторожней в выражениях! – говорит Берто. А может быть, Джулио, или оба сразу. – Поосторожней! Мы честные рабочие люди, а вы что думаете? Мы можем собрать машину с завязанными руками и глазами, это верно. Так мы уже говорили об этом.

Я умолкаю. Уже проехали Геную, миновали Апеннины, приближаемся к Турину. День клонится к закату.

Некоторое время едем молча. Затем Джулио – видимо для того, чтобы восстановить мир, – предлагает:

– Послушаем музыку?

– Очень жаль, – говорю, – но у меня в машине нет радио.

– Ну, если дело только за этим…

Он каким-то особым образом нажимает рычажок включения «дворников». Как? Понятия не имею. Факт тот, что «дворники» неподвижны, а в машине звучит веселая музыка. Джулио и Берто крепко хлопают друг друга по плечу и клянутся, что, как только приедут в Турин, отправятся потанцевать в одно хорошее местечко на набережной По.

– Э, да сколько можно, уважаемый! Все-то вам не по нраву.

– Я не…

– Поймете как следует только одно – для хорошего туринского механика нет ничего невозможного. Ясно?

«Бах! Бух! Бах!» Лопается шина.

Тяжело вздыхая, лезу в багажник за домкратом, чтобы сменить колесо. Но не успеваю и оглянуться, как шина уже в порядке. Она тверда, как камень. А Джулио кладет в карман своего пиджака карандаш. Готов поспорить, что он накачал шину этим карандашом!

Словом, я совсем перестал понимать, кого же все-таки я посадил к себе в машину – двух рабочих или двух волшебников. И подумать только, что таких людей, как они, в Турине десятки тысяч…

Много, очень много лет назад профессор Гвидоберто Доминициани отрастил себе щеголеватую черную бородку и отправился в Перуджу. Я не хочу сказать, что без бороды он не смог бы совершить визит в город, который, как уверяют путеводители, «был некогда крупным центром этрусской цивилизации». Я хочу сказать, что и та, и другая идея – отрастить бородку и побывать в Перудже – родились одновременно, в одном и том же году. И с тех пор, точнее, с того дня, когда Гвидоберто прошел под этрусской аркой, которую еще называют Аркой Августа, его борода и город Перуджа уже никогда не разлучались.

Надо вам сказать, что Гвидоберто до безумия любил… этрусков. Среди всех событий, всех народов и всех загадок истории только этруски обладали способностью привести его мозг в крайнее напряжение. Кто они такие? Откуда пришли в Италию? И самое главное: на каком таком чертовском языке они говорили?

Надо вам сказать также, что язык этрусков, словно неприступная крепость, тысячелетиями выдерживал атаки ученых всего мира. Но до сих пор никто так и не расшифровал его, никто не понимает ни единого слова.

Тем самым этруски словно отомстили за себя, как бы говоря: «Вы уничтожили нас? Ладно. Древние римляне захватили и покорили наши города? Прекрасно. Зато мы сделаем так, что никто никогда не сможет заниматься этрусками без головной боли и нервного истощения».