Андрей Саломатов - Черный камень

— Слепой что ли? Вот он, перед тобой, — грубо ответил Кинтохо. Он показал на большую кучу хвороста и двинулся к одному из завалов. — Пойдем, маманя уже проснулась.

Последние отсветы зари погасли, и в лесу окончательно стемнело. И сразу, словно по команде, в противоположных сторонах заухали два филина. Их голоса прозвучали настолько зловеще, что у Филиппа сжалось сердце и он с тревогой подумал: «Как там мама с папой? А что если я больше никогда не вернусь домой? Останусь здесь как Кинтохо, одичаю и сделаюсь, как он, нечистью. И почему я не попал в какую-нибудь добрую сказку поближе к дому? Например, в сказку про мой дом» Подменыш провел своего гостя за валежник, и там меж корней старой лиственницы Филипп увидел вход в жилище кикиморы. Мальчишки спустились по ступенькам и попали в просторную землянку, которая мало походила на обычное жилье и больше напоминала пещеру первобытного человека. Посреди землянки стояли шаткий, перекошенный стол из связанных сучьев и несколько таких же корявых табуреток. Земляные стены причудливым узором покрывали корни деревьев. Кругом были развешаны пучки засохших трав и веники из рябины и бузины с большими кистями ярко-красных ягод. Потолок из трухлявых стволов и сучьев угрожающе нависал над головами, а по всем углам серебрилась паутина.

В противоположном углу на сухой подстилке из болотных трав сидела безобразная старуха с жидкими спутанными волосами. В её маленьких злых глазках отражалось пламя светильника, и оттого казалось, что зрачки старухи горят желтым огнем. Одета кикимора была в такие же лохмотья, что и леший. В одной руке у неё было веретено, а другой она пряла серую пряжу.

Одним глазом костлявая старуха продолжала следить за пряжей, а другим сурово посмотрела на вошедших — Кто это пожаловал? — рявкнула кикимора.

— Это мы, маманя, чтоб тебя расплющило, — ответил Кинтохо. — Нам бы пожрать и переночевать.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Филипп и от страха даже шаркнул ногой.

— Ф-фу, что это он говорит? — возмущенно фыркнула кикимора и противным каркающим голосом обратилась к подменышу: — Ты кого привел, паразит? О каком это добром вечере он говорит? Грубиянов нам здесь только не хватало.

— К черту её пошли, к черту. Она это жуть как любит, — прошептал Кинтохо на ухо гостю, но Филипп до того растерялся, что смог выдавить из себя только извинения.

— Простите пожалуйста, — сказал он. — Я вот… Мы вот…

— Да что он такое бормочет? — отшвырнув в угол веретено, злобно проговорила кикимора.

— Иди ты к черту, маманя, — попытался успокоить её подменыш. — Разуй глаза. Ты что, не видишь, он из того мира? Темный совсем, вот и грубит. Погоди, я научу его нормально разговаривать.

— Разве я грублю? — ничего не понимая, испуганно спросил Филипп. — Я только сказал «простите пожалуйста»…

— Вот-вот, — усмехнулся Кинтохо. — У нас за такие слова сразу в котел попадешь. Проще надо быть. Проще. Послал всех подальше, и тебе приятно, и нечисти не обидно.

— Ладно, я постараюсь, — пожав плечами, неуверенно проговорил Филипп. Только теперь он догадался, что у нечистой силы все наоборот. Обыкновенная человеческая вежливость считалась здесь хамством, и если тебе хотелось показаться воспитанным и учтивым, надо было ругаться и посылать всех к черту. «Ну и порядочки, — подумал Филипп. — Почти как у нас в классе. Вместо «здравствуй» — портфелем по голове» — Садись, — подменыш хлопнул Филиппа по плечу и по-хозяйски повел его к столу, на котором лежало несколько немытых тарелок из бересты. Когда ребята подошли ближе, из тарелок в разные стороны побежали жуки и тараканы. Большие зеленые мухи и лесные мошки с громким жужжанием поднялись в воздух и образовали над столом целое облако. Увидев это, Филипп брезгливо поморщился и даже отпрянул от стола.

— Кыш! Кыш, проклятые! — замахал Кинтохо руками. — Дармоеды! Нахлебники! Набежали. Маманя, надо бы мухоморов и бледных поганок на стол покрошить.

— А зачем крошить? — Кикимора ловко поймала сразу двух тараканов, сунула в рот и ласково проговорила: — Таракашечки вы мои букашечки. Семечки вы мои шестилапые. Пущай бегают. Будет чем полакомиться. Вон они какие шустрые. Живые-то повкуснее.

«Какая гадость! — с отвращением подумал Филипп. — Я не буду здесь ничего есть. Лучше умру с голоду» Маманя, долго тебя ещё ждать? — усаживаясь за стол, весело сказал подменыш и подмигнул Филиппу. — Жрать давай.

— Сейчас-сейчас, — кряхтя, ответила кикимора. Она запустила сухие скрюченные пальцы в свои грязные лохмотья и на глазах у изумленного Филиппа по очереди вытащила оттуда три больших блюда из бересты: со свежими грибами, с лесными орехами и с ягодами. — Жрите, паразиты, — беззлобно проговорила кикимора. Она оценивающе взглянула на Филиппа и тихо пробормотала: — С орехами-то он вкуснее будет.