Худайберды Тухтабаев - Конец Желтого Дива

Знаете, я думал, что очень люблю Салимджана-ака, а выходит, что Умаров любил его раз в десять больше. Он велел, например, сорвать по одному цветку с каждого куста, посаженного за долгие годы по инициативе полковника. И вот вам результат: в руках всех посетителей парка — букеты роз, цветы у ворот, розы вдоль аллей, цветы в горшках, цветами обвиты цепи качелей, цветами засыпаны крыши беседок… Странно далее: глядишь на эти штуки — цветы, вроде бы ничего особенного, но на душе невольно становится радостно и весело, мир словно преображается, смеется счастливым смехом.

Народ бурлит — протолкнуться невозможно.

Молодые дружинники с повязками провели нас в летний зал. Не успели мы подняться на сцену, где уже сидели партийные и советские руководители района, директора предприятий, как присутствующие в зале дружно повскакали с мест, начали махать букетами. Мне показалось, что весь мир утонул в потоках ароматных и ярких цветов, и люди плывут в этом море как счастливые дети.

Товарищ Умаров поднялся, позвенел колокольчиком. Наступила тишина.

— Товарищи! — Голос председателя исполкома был глух и печален. — Сегодня мы собрались здесь проводить на заслуженный отдых — на пенсию коммуниста, человека, посвятившего борьбе за спокойствие и счастье людей всю свою жизнь, невзирая на трудности и невзгоды, выпавшие на его долю. Дорогой Салимджан-ака проработал в нашем районе почти сорок лет. И за все это время он сделал людям столько добра, что просто немыслимо все здесь перечислить…

Из зала донеслись выкрики:

— Да, редко встречается такой человек!

— Добрых дел его не счесть!

— Спасибо ему за труды, за жизнь его трудную!

Затем товарищ Умаров объявил, что при Янгибагском районном исполнительном комитете учреждена «Книга почетных граждан» и на первую ее страницу будет вписана фамилия полковника Салимджана Атаджанова. Когда он вручал будущему пенсионеру огромный символический ключ от города, люди в зале опять вскочили на ноги, начали кричать «ура» и аплодировать. Именинник встал, чтобы поблагодарить за внимание, но не смог говорить. Боясь, что, если раскроет рот, разрыдается, Салимджан-ака прижал обе руки к груди, застыл в долгом низком поклоне.

После этого стали подниматься на трибуну представители разных предприятий и учреждений, друзья и соратники Салимджана-ака, каждый из которых старался перещеголять других, хвалил, перечислял заслуги полковника. В общем итоге ему подарили семь халатов, столько же ярких поясных платков, одиннадцать чустских тюбетеек и около семидесяти букетов.

Я уж стал поглядывать на часы, надеясь, что торжественная часть проводов подходит к концу и, возможно, начнется другая, если, конечно, товарищ Умаров догадался заказать плов в чайхане… Но нет, еще, оказывается, хотели говорить Мерган- и Муслим-бобо. Они кряхтя выволокли на сцену корзину с цветами, поставили ее перед юбиляром.

— Об-бо, Салимджан наш! — воскликнул Муслим-бобо, с трудом выпрямляясь. — Значит, решил уйти от нас… М-да, вообще-то… не надо бы… Мог бы следить ва работой своих учеников, проводил бы деньки с нами, стариками, в чайхане, пловы бы готовили, в шахматишки играли… Ну, ладно… я знаю, вообще, ты рожден для больших дел. Говорят, раз в сто лет рождается один лев… Ты тоже, Салимджан, рожден львом! Приветствую тебя, брат, ты как лев боролся с подлецами и преступниками! Дай накину на твои плечи вот этот чапан от своего имени, от имени вот Мергана, который как раз заложил под язык насвая и посему слова не может вымолвить, а также от имени всех стариков-пенсионеров нашего города! Только не плачь, парень, не подражай мне, нехорошо, когда плачет милиция…

У-уф-ф, наконец кончилось. Мы кое-как пробились к воротам, подошли к стоянке… Что такое? Вместо нашего жукоподобного «Москвича» стоит та самая черная «Волга», на которой я еще ездил домой. Вся увита гирляндами цветов, разноцветными лентами, точно машина, везущая молодоженов. Я сразу заметил, что на «Волге» номер нашего допотопного «Москвича». Но Салимджан-ака удивленно остановился.

— Эт-то еще что такое? — воскликнул он.

— Это — решение районного исполнительного комитета! — улыбнулся товарищ Умаров, протягивая Салимджану-ака ключи от машины.

До полковника наконец дошло, в чем дело.

— Это ты брось, — махнул он рукой. — У меня своя машина еще вполне хороша.

— Мы ее отвезли в музей.

Салимджану-ака ничего другого не осталось, как пожать плечами и сесть в машину.