Тамара Черемнова - Шел по осени щенок

Но долго он там не поскучал: к скамейке вскоре подошла пожилая женщина с коляской, в которой сидел малыш и внимательно рассматривал окружающий мир круглыми удивленными глазами. Женщина уселась на скамейку и стала забавлять малыша погремушкой, приговаривая «мой внучонок Темочка, мой любимый мальчик, мой птенчик, мой зайчик», потом достала бутылочку с молоком и дала ее внуку. Щенок, завидев молоко, не вытерпел, вылез из-под скамейки и потянулся заглянуть к малышу в коляску. Малыш, увидев щенка, улыбнулся беззубым ртом и радостно протянул ручонку.

— Нельзя, ишь ты какой! Это молочко для Темы, — пояснила Темина бабушка, погрозив щенку пальцем.

Но щенок не отступал и все равно лез в коляску к малышу, потому что ужасно проголодался, ведь сегодня он еще ничего не ел. Темина бабушка посмотрела в голодные глаза щенка и сочувственно вздохнула:

— Ну, хорошо, подожди, я посмотрю у себя в сумке, если что найду, то, так и быть, угощу тебя, только больше не лезь в коляску к Теме, ладно? — Она раскрыла сумку, поискала там и вытащила для щенка сочную сосиску. — На, ешь на здоровье. — И, встав со скамейки, покатила коляску с малышом дальше.

Щенок, управившись с угощением, побежал по дорожке, по которой ушла бабушка с коляской, но, пробежав немного, остановился. Он увидел, что сидевший на самой крайней лавочке мальчишка с аппетитом пьет молоко прямо из надорванного пакета. Щенок подбежал к нему и просительно заскулил.

— Что, молочка хочешь? Иди сюда, — пригласил мальчишка и похлопал рукой по лавочке.

Но сколько щенок ни пытался запрыгнуть, у него это не получалось: ведь лавочка была для него слишком высокой.

— Что, не дорос еще? — ухмыльнулся мальчишка и поднял щенка сам. — Ну, открывай свою пасть, — сказал он и капнул на мордочку щенка молоко из пакета.

Щенок облизнул молоко, и дело пошло. Напившись молока, оба еще немного посидели на лавочке, но тут осень снова распахнула свои тучи, и снова зарядил дождь. Щенок, спрятавшись под куртку мальчишки, все равно промок и дрожал от холода. И он чувствовал, как по худому мальчишечьему телу тоже пробегает дрожь.

— Вот что, пошли где-нибудь спрячемся от дождя, — предложил мальчишка и, выпустив щенка из-за пазухи, заторопился из парка. Щенок побежал за ним.

А осень будто старалась изо всех сил именно сегодня смыть последние яркие краски в этом и без того неуютном городе, насквозь продуваемым ветром. И поэтому на улице было так безрадостно. Мальчишка, подняв воротник куртки, забежав в подъезд дома, запустил за собой щенка, и они уселись возле холодной батареи. Щенок по-хозяйски залез мальчишке за пазуху, и они попытались хоть чуть-чуть согреть друг друга. Они даже начали подремывать, умиротворенные: в подъезде хоть и холодно было, но зато дождь не лил и ветер не сек.

Но тут появилась дворничиха, подошла к мальчишке и затрясла его за плечо:

— Эй, Василиса, ну-ка вставай, иди домой к матери! Ты ее когда-нибудь на тот свет загонишь своим бродяжничеством. Мать вся испереживалась, а ей хоть бы что. Пожалела бы мать! И что за мода — одеваться, как мальчик? Ты же девочка! Да еще собачонку притащила, — возмущалась дворничиха, заметив выглянувшую из-за пазухи щенячью мордочку.

— Не пойду к ней! У нее теперь есть новый ребенок, вот пусть его и воспитывает, а я как-нибудь и без нее проживу, — буркнула Василиса.

— Как это ты без матери обойдешься? Не дури! Вон скоро совсем невестой станешь, тебе материнская помощь ой как нужна будет. Ступай-ка домой, так-то будет лучше, чем по подъездам скитаться.

— Сказала, не пойду — значит, не пойду!

И Василиса, вывернувшись из рук дворничихи, выбежала на улицу, не выпуская щенка. И сейчас же на них обрушился ледяной дождь, даже щенок у нее за пазухой сердито заворчал.

— Ты тоже хочешь сказать, что я не права? — спросила она щенка.

— Гав, гав, гав, р-р-р-ы-ы-ы-ы!!! — еще громче заворчал он.

— Хотела бы я знать, что это значит, — вздохнув, проговорила Василиса.

А щенок подумал: вот глупая, нашла, на что обижаться — на то, что у мамы появился еще один малыш, этому же только радоваться надо. А ты, дурочка, сбежала в осеннюю промозглость.

Девочка Василиса со щенком за пазухой шла, опять сама не зная, куда. Щенок снова промок и весь дрожал, дрожало и худенькое девчоночье тело, и она поплотнее запахнула курточку, которая совсем не защищала их от холода. Она просто шла, размазывая слезы вперемешку с дождем, не смущаясь: ведь все равно никто не видел, что она плачет.