Брайан Джейкс - Воин Рэдволла

— Восхитительно и на редкость изысканно! Гуго, ты поистине лучший в мире повар! Пожалуйста, представь свой шедевр гостям!

Дальнейшие его слова потонули в радостных возгласах.

Клуни злобно рычал — он был явно не в духе.

Обессиленная лошадь встала, а это не входило в планы бандита — какой-то бес нашептывал ему, что надо ехать дальше. Единственный глаз Клуни зловеще прищурился. Крысы наблюдали за своим вождем и, хорошо зная его, вжались в стог сена, чтобы не попасться на глаза. В таком настроении он был непредсказуем и опасен.

— Эй, Череп! — рявкнул Клуни. Сено зашуршало, и возле Клуни появилась безобразная морда.

— Я здесь, хозяин!

Своим мощным хвостом Клуни подтянул крысу к себе. Череп съежился, чувствуя, как острые когти впиваются в его шкуру. Клуни кивнул в сторону лошади:

— Прыгай кляче на спину и кусни ее хорошенько. Иначе ленивая скотина не сдвинется с места. Череп нервно облизал сухие губы:

— Но, хозяин, она же может меня… Щелк! Клуни взмахнул хвостом, как бичом. Череп громко завизжал от боли.

— Молчать! — заорал Клуни. — Прыгай! Или клянусь пастью ада, я разорву твою паршивую шкуру в клочья!

Заорав для храбрости, Череп разбежался и прыгнул. Но не успел он шлепнуться на спину лошади, как та испуганно заржала, встала на дыбы и, сбросив крысу наземь, с места взяла в карьер. По Черепу тотчас прокатились окованные железом колеса, и, прежде чем тьма поглотила его, он увидел ухмыляющуюся морду Клуни и услышал его окрик.

— Эй, Череп! — крикнул тот. — Скажи дьяволу, что ты от меня!

Клуни был доволен. Они снова мчались вперед. Телега быстро приближалась к Рэдволлу.

В Пещерном зале праздничное веселье постепенно затихало.

Мыши Рэдволла и их гости, насытившись и расслабив пояса, откинулись на спинки кресел, а яства на столе все не убывали. Василика и Матиас тем временем подружились. Что было неудивительно, ведь они были сверстниками, и, несмотря на разные характеры, у них нашлось о чем поболтать.

Матиас заметил, что аббат кивает ему. Извинившись перед Василикой, он подошел к отцу настоятелю.

— Матиас, сын мой, понравился ли тебе праздник?

— Да, очень, — ответил счастливый Матиас.

— Вот и хорошо, — проговорил аббат. — Я собирался попросить тебя об одной услуге.

Матиас невольно вытянулся, словно солдат перед генералом:

— Только скажите — я все исполню. Старик наклонился к нему и доверительно прошептал:

— Видишь семью Черчмаусов? Их дом далеко от аббатства. Вот я и подумал: хорошо бы отправить их домой в нашей тележке, а заодно подвезти и всех остальных, кому по пути. Тележку, конечно, потянет Констанция, а ты будешь провожатым и охранником. Возьми с собой на всякий случай хорошую дубинку.

Вытянувшись еще больше, Матиас ловко, по-военному отсалютовал:

— Можете не сомневаться, отец настоятель. Я выполню ваше поручение!

Развернувшись кругом, Матиас споткнулся и растянулся на полу. Аббат Мортимер беззвучно засмеялся и второй раз за день подумал: «Да, надо бы найти ему обувь размером поменьше».

Матиас был доволен. Еще бы, ведь семья прекрасной Василики живет рядом с семейством Черчмаусов! Значит, он будет провожать и ее тоже. И не просто провожать, а охранять. Не откажется ли мисс Василика сесть рядом с ним? А почему бы и нет?

Попрощавшись, гости рассаживались в повозку. Мать Василики помогала миссис Черчмаус управиться с малышами, а ее отец болтал с Джоном Черчмаусом, покуривая трубку, набитую листьями папоротника.

Когда все разместились, барсучиха не спеша покатила повозку. На звездном небе показался тонкий серпик месяца. Матиас смотрел вверх, и ему казалось, что и земля, и небо, и звезды медленно движутся вместе с ними. Ночь была тиха и спокойна. Мышата спали. Под негромкий разговор Джона Черчмауса и своего отца Василика тоже задремала, склонившись на плечо своего нового друга. Матиас, боясь шелохнуться, с волнением вдыхал свежий летний воздух.

Лето Поздней Розы… Старый розовый куст в саду аббатства в эту пору обычно был усыпан алыми цветами, но в этом году не торопился расцветать. Он все еще стоял с нераскрытыми бутонами, хотя была уже середина июня, — такое случалось крайне редко и всегда предвещало необычно жаркое лето. Старый Мафусаил помнил только три таких лета за всю свою длинную жизнь и отметил это лето в летописи аббатства как лето Поздней Розы

Старая тележка мягко катилась вперед по пыльной дороге. Они проехали уже больше половины пути от аббатства до развалин церкви святого Ниниана, где жил Джон Черчмаус с семьей, как жили до него его отец, дед и прадед Матиас дремал. Даже Констанция, борясь с дремотой, брела все медленнее и медленнее. Тележка и ее пассажиры были словно околдованы магией летней ночи