Эрвин Лазар: Джонни-бедняк и Арника

И как ни оправдывался Джонни-бедняк, Дезё Медношахт больше его не слушал. Он продолжал всхлипывать, взвизгивать, рыдать, стонать и захлебываться слезами. Понурив свою черную чубатую голову, он был совершенно безутешен.

Добрый час успокаивал его Джонни-бедняк, потом еще час, но все безрезультатно. Дезё Медношахт продолжал утопать в слезах.

Наконец Джонни-бедняк обессилел. Повернувшись к Арнике, он прошептал:

— Давай оставим этого Дезё Медношахта в покое, мы с ним только зря время теряем. Так мы никогда не найдем Семиглавую Фею.

— Джонни, как тебе не стыдно, ты очень нетерпелив! — укоризненно покачала головой Арника. — Не можем мы бросить обиженного, расстроенного человека в беде. Мы должны утешить его.

Однако весь день ушел впустую. До самого заката Джонни-бедняку не удалось осушить слезы Дезё Медношахта, успокоить его.

— Может, хоть к утру повеселеет? — пробормотал Джонни-бедняк, устраиваясь на ночлег.

Утром они поднялись на рассвете. Джонни-бедняк проснулся в прекрасном настроении, и ему казалось, что весь мир вокруг веселый и радостный, но он ошибался. Не успел Дезё Медношахт и глаза продрать, как опять заревел, ткнув пальцем в плечо Джонни-бедняка.

— Ты хотел меня бросить, хотел оставить здесь одного, хотел убежать без оглядки, — снова заныл Дезё Медношахт и опять обиделся на целый день.

Как ни утешал его Джонни-бедняк, он проканючил до самой ночи.

Прошло еще несколько дней, а Джонни-бедняк так ничего и не придумал.

— Никогда, видно, не дойти нам до Семиглавой Феи, — отчаивался он.

У Джонни даже несколько волосков на голове поседело, а Дезё Медношахт все всхлипывал и всхлипывал, сидя на корточках.

— Ой-ёй-ёй, что же нам теперь делать? — спросил Джонни-бедняк у Арники.

Дезё Медношахт услышал его и тут же громко захлюпал носом:

— Ага, с ней тебе больше нравится говорить! Тебе с твоей уткой приятнее, чем со мной. Со мной ты вообще не хочешь считаться!

И снова надулся на целый день.

Ночью Арника что-то прошептала на ухо Джонни.

— Ты думаешь, поможет? — усомнился Джонни.

— Будем надеяться! — проговорила Арника.

На следующее утро, как только Дезё Медношахт открыл глаза и наморщил лоб, размышляя над тем, по какому поводу ему обидеться на этот раз, Джонни-бедняк опередил его.

— Ага, — прокричал он, — ты на меня криво посмотрел! Я, видно, надоел тебе вместе с моей уткой, ты ждешь не дождешься, чтобы мы убрались отсюда подобру-поздорову.

И он с обиженным видом уставился на Дезё Медношахта.

Тот, надо сказать, не на шутку растерялся. Еще никогда в жизни он не был в подобном положении. Не он обиделся, а на него обиделись. Его опередили.

— Вовсе нет! — оправдываясь, начал Дезё Медношахт. — Пожалуйста, не обижайся, Джонни, я очень рад, что ты здесь вместе со мной, что твоя утка тоже с нами, и вовсе я не смотрел на тебя криво.

— Не верю, — захныкал Джонни-бедняк, — ты меня обманываешь! Я по тебе вижу, что ты нас с уткой терпеть не можешь.

Тут силы покинули несчастного Дезё Медношахта. Такого с ним еще не бывало! Не он обиделся, а на него обиделись. Ай-яй-яй! Он схватился за голову и принялся утешать Джонни-бедняка, не понимая, что же все-таки произошло.

— Значит, Джонни-бедняк перехитрил Дезё Медношахта?

— Конечно!

— У нас тоже есть знакомые, которые обижаются из-за каждого пустяка?

— Увы, есть.

— А почему они обижаются из-за пустяков?

— Потому что считают себя центром земли. Такой человек думает, что только он может попадать в трудные положения, только он, и больше никто. А что и у других могут быть свои заботы, им в голову не приходит.

— Но теперь Джонни-бедняк как следует проучил Дезё Медношахта?

— Верно.

— А Джонни-бедняк обиделся понарошку?

— Конечно. Он обиделся исключительно с воспитательными целями.

— Ты тоже иногда обижаешься на меня с воспитательными целями?

— Да.

— А по-настоящему?

— К, сожалению, и такое бывает.

— Значит, бывает, что и ты считаешь себя центром земли?

— Наверное, случается и такое. Но не забывай, бывает и справедливая обида.

— А по-справедливому можно обижаться?

— Да.

— И в таких случаях ты не считаешь себя центром земли?

— В таких случаях — нет.

— А я?

— Ты тоже нет.