Джеймс Тэрбер: Белый олень

— Кто там в лохмотьях? — удивился Клод.

— «История волшебства», — изволите не слушать, Ваше Величество! — обиделся Писец.

— Как посмела она вырядиться в лохмотья? — рявкнул Клод.

— Да уж жизнь довела.

— «Жизнь довела» — передразнил Клод. — «История волшебства» как раз сейчас в моей опочивальне, и листаю я её каждую ночь на сон грядущий.

Он хлопнул в ладони, и появился человечек малого роста в жёлтом одеянии. Клод велел ему сходить в королевскую опочивальню и принести «Историю».

— Позови трёх слуг себе в подмогу, — добавил Клод.

— Лица, берущие в Королевской библиотеке «Историю волшебства» или иные книги, должны заполнить соответствующее требование, — строго заметил Писец.

— Я не из тех, на кого заводят карточки, кто заполняет требование и кого можно заставить расписаться в формуляре, — отрезал Клод, — и если книга мне нужна, я просто иду и беру её.

Король и Писец выхаживали по залу навстречу друг другу, а когда встречались, первый ворчал, а второй — вздыхал. Тут в зал вошли четыре человечка в жёлтых одеяниях, сгибаясь и оступаясь под тяжестью огромного древнего фолианта. Они положили книгу прямо на пол и вышли, а Писец стал переворачивать пожелтевшие пыльные страницы, бегло просматривая их и покашливая.

— Здесь нет ничего на «олень», — сказал он, наконец, — кроме сообщений о девах, которые превращались в оленей, а потом из оленей — в дев. Все строги, обаятельны, учтивы, смуглы, высоки, убраны красиво. Но в каждом случае расколдованная дева помнила своё имя. Так здесь сказано.

— Тогда поищи на другое слово! — рявкнул Клод.

— Ну, например? — спросил Писец.

— Потеря памяти у дев, — рыкнул Клод. — Смотри на «П».

— «Потеря» в данном случае на «Д», — возразил Писец.

— Да мыслимо, возможно ли такое? — громом прогремел Клод.

Голос Королевского Писца был твёрд и ясен:

— Слова в книге расположены по ключевому понятию, так что нужно смотреть «Девы, потеря памяти».

Король зажмурил левый глаз, открыл, а потом зажмурил правый. Голос его стал низким и зловещим.

— Ничуть не сомневаюсь, что «кошка» у тебя на «ша», обезьяна-образина — на «эр», а «баран-болван» на «эф»! Хоть в «Э, Ю, Я» ищи разгадку тайны, а дай ответ!

Щиты на стене задрожали. Королевский Писец открыл букву «Д», где оказались свалены в одну кучу Дамоклов меч судьбы и Двойники, Догадки, Духи, Домовой и Демон, Доверчивость и Доводы рассудка, а с ними Дьявол, Дежа-вю и Девы. Король ходил взад и вперёд, пока Писец просматривал десятки страниц, то ахая, то охая, то ухая, то эхая. Наконец, Король не вытерпел и крикнул:

— Хватит тебе квакать и крякать — читай, что есть!

Писец покачал головой:

— Король, не торопите. Здесь полно статей и пунктов, ссылок и отсылок, значков, помет, подстрочных примечаний и терминов, и внутренних цитат на греческом, персидском и латыни, а также разных «см.» и «и т.д.»

— «См., и т.д.» — давай ответ скорее простым, понятным, внятным языком без всяких там «балда-белиберда».

Писец вспыхнул, перейдя от обиды на прозу:

— Вот на букву «Д» здесь рассказ о девяти чарах, которыми лесного и полевого оленя превращают в деву.

— Почему именно его? — спросил Клод.

Писец ответил медленно и терпеливо:

— Во-первых, олень спас жизнь колдуну, а, во-вторых, злой колдун решил сыграть с людьми злую шутку.

— Если бы я был королем над всеми королями, я бы положил конец колдовству, пусть мне хребет сломают. С такой суматохой и причудами кто поймёт, где его гончий пёс, а где — племянница?

— И вот что верно, — продолжил Писец, — для этих девяти чар: те девы были безымянны и помнили деревья и поля, и больше ничего.

— Ого! — сказал Король.

— Кроме того, что не менее важно, чары были всегда одинаковы, и во всех изложенных здесь случаях олень, спасаясь от погони, попадал в тупик, откуда не было возврата.

— Ну! — потребовал Король.

— После чего именно в том месте и в тот же миг олень являлся девою учтивой, высокой, смуглой, убранной красиво, принцессой благородной, как взглянуть.

— Во! — простонал Король и тяжко опустился на стул.

Писец вышагивал какое-то время взад и вперёд, потом остановился и поднял руку.

— И у всех этих лжеженщин, лжедев и лжепринцесс есть поразительное свойство.

— Так в чём оно? — прохрипел Клод.

— В том, что ни любовь, ни жар не расплавят чёрных чар. — Королевский Писец на минуту замолк и продолжил. — Кто их в третий раз разлюбит, вмиг несчастную погубит.

Клод вскочил и зашагал взад и вперёд по залу.