Андрэ Нортон - Семь чудес к воскресенью

Но к её большому удивлению Бим тоже смотрел на дверь, причём с каким-то таким странным выражением лица… Впервые за всё время их знакомства он казался сильным.

— Нам нужно… — что именно им нужно, она и сама не знала.

И прежде чем она смогла подобрать верные слова, Бим повернулся к очагу и взял оттуда звезду, свечу и палочку. Кивком головы он указал на её собственные подарки.

— Они нам понадобятся! — произнёс мальчик с такой убеждённостью в голосе, что Монни почему-то сразу поверила, что он прав.

Монни крайне неохотно взяла в руки свои подарки — если их вообще можно было назвать подарками. На ощупь они были тёплыми, но Монни решила, что они нагрелись, лёжа у очага.

Бим все так же смотрел на дверь. В одной руке он держал палочку, в другой — звезду и свечу. Кончик палочки смотрел прямо на дверной засов.

А он — он двигался!

Монни придвинулась поближе к Биму. Следуя его примеру, она взяла куклу и метёлку в левую руку, а зеркало в правую, повернув его к двери. Засов поднялся вверх, как будто его двигала невидимая рука. А потом опустился, так что свободный конец с глухим стуком ударился об пол.

За дверью что-то было! Монни затаила дыхание. Ни в одном кошмарном сне она не испытывала такого ужаса. Девочка стояла, тесно прижавшись к Биму, и чувствовала, как и его сотрясает мелкая дрожь.

Несмотря на то, что засова на двери больше не было, та все ещё не открывалась, вернее, её пока не открывали. Бим с удивлением обнаружил, что на языке у него вертится какое-то стихотворение, он и сам не знал, где мог его услышать. Мальчик стал декламировать его вслух. Странное это было ощущение — как будто Бим не участник всего происходящего, а всего лишь инструмент, как молоток или пила, в руках у кого-то другого. Однако времени на то, чтобы обдумать эту необычную мысль у него уже не было.

Его голос отдавался сильным эхом, как тогда, когда он звал Монни. Бим не знал, где выучил эти слова, но в одном он был уверен: когда-то он их действительно выучил. И когда-то он уже стоял вот так, в этой самой комнате, лицом к лицу с…

Не успело смолкнуть эхо, как зазвучал голос Монни:

Дверь с треском распахнулась, стукнулась о стену. В тот же миг и свеча, и зеркало ярко вспыхнули, освещая то, что стояло в дверях.

«Нет!» — закричала Монни.

Потому что в дверном проёме стояла Монни из зеркала, по крайней мере, что-то на неё очень похожее — Монни со спутанными волосами, с ухмылкой на лице, в порванных на коленях джинсах и грязной рубашке.

А рядом с Монни из зеркала, с которой, как надеялась девочка, она давно покончила, стоял Бим — Бим с пятном грязи под носом, с бегающими глазами и неуверенными движениями.

Но ведь настоящий Бим стоял рядом с ней, она чувствовала его плечо! И настоящая Монни — это она!

Стоявшая в дверном проёме парочка вошла в комнату: Монни со своей вызывающей походочкой, и Бим чуть поодаль, как будто боялся, что на него кто-то набросится… Но они были не одни.

Вслед за ними в комнату устремились тени. Вот Монни увидела знакомое лицо, лицо, которое она ни за что не хотела бы больше видеть. Рассмотрев повнимательнее ещё несколько теней, она покраснела от стыда. Если Монни у зеркала воплощала её мысли, то эти тени напомнили девочке её поступки.

Однако не все тени воплощали её прегрешения. Те, что явно касались только Бима, были еле видны, а лиц совсем не различить. Видно, каждый из них должен был видеть лишь свои тени.

Другая Монни протянула ей руку.

— Пошли, — приказала она. — Пора домой. Ты же хотела вернуться. Мы тебя проводим.

Тени позади этой новой Монни стали сгущаться, а потом влились в неё, так что она стала больше и как поняла вдруг настоящая Монни, сильнее. Скоро она дотронется до Монни, и тогда…

— Нет! — закричала настоящая Монни.

— Да! — кивнула головой вторая Монни. — Ты же хотела вернуться, это так просто. Возьми меня за руку, и…

И тут Монни все поняла. Если она дотронется до той руки, она действительно вернётся назад, только станет такой же, как та, другая; и Монни из зеркала опять поселится у неё в сердце, и будет только ждать удобного случая, чтобы завладеть ею целиком.

Бим так сильно сжимал палочку, что у него побелели пальцы. Он смотрел на другого Бима и на тени за его спиной. И он все вспомнил — как он лгал из трусости, как взял деньги из копилки маленькой Кэти, потому что боялся признаться, что потерял двадцатипятицентовик, на который должен был купить марок, и ещё, и ещё…