Хелена Нюблум: Сестры

— Тогда возьмём эту, с золотыми волосами, — сказали они, подхватили меньшую и посадили её к себе.

— Но мы всегда вместе, куда одна, туда и другая, — пролепетала Анна дрожащими губами.

— Сама посуди, у нас ведь место только для одной девочки, — ответили ей проезжие.

— А вы обещаете мне, что будете её жалеть и любить? — спросила Анна.

— Обещаем, — ответили ей все дружно.

— Она ведь ещё маленькая и очень хорошая девочка, — сказала Анна, — и ни от кого ещё худого слова не слышала.

— И от нас не услышит, — ответили проезжие.

— А вы будете её кормить-поить, будет она у вас одета и обута как следует?

В ответ Анне пообещали, что у её сестрёнки всего будет вдоволь.

— Ну, так и быть, поезжайте! — сказала Анна, и карета уехала.

Лийсе очень понравилось сидеть в богатой карете, ей было удобно и хорошо, и все девушки ласково с ней разговаривали. Пока она могла видеть Анну, она продолжала махать ей ручонкой на прощание. А когда карета скрылась за поворотом, Анна села на обочине и заплакала: она не знала, как будет жить дальше, не чувствуя в своей руке ладошку сестрёнки.

Но тут Анна вспомнила про обещания, которые дали ей добрые люди, и подумала, что сама никогда не могла бы так холить и лелеять свою сестрёнку, и с этой мыслью она утёрла слезы и пошла дальше. Дорога вела в гору, и к вечеру Анна очутилась в дремучем лесу. Вдруг она увидела что-то похожее на корявый засохший куст, но тут куст зашевелился и двинулся ей навстречу, и тогда Анна разглядела, что это вовсе не куст, а старая-престарая старушонка.

При виде её Анна оробела, да и немудрёно было: лицо старушки потемнело от старости, как бурый осенний лист, и годы так иссушили её тело, что при каждом шаге слышен был скрип костей. Скрипучим голосом старушка спросила Анну, куда она держит путь и почему на ночь глядя забрела в глухую чащу.

— Ищу людей, которые взяли бы меня в услужение, — ответила девочка.

— Вот это кстати, — сказала ей старушка. — Потому что я как раз ищу себе служанку, которая взялась бы ухаживать за моим стариком, а то он стал совсем замарашкой. Слабенький он стал, одряхлел мой голубчик, и по дому у нас работы разве что самая малость. Ступай за мной, и я покажу тебе, как славненько мы живём!

Анна согласилась, и старушка повела её дальше в глубь леса. Высоко-высоко на горе, под скалою среди диких камней, где рос один чертополох да терновник, жила старушка со своим стариком, и старичок оказался ни больше и ни меньше, как настоящим горным троллем. Свернувшись калачиком, он лежал на камнях в гуще колючих зарослей. Это был его диван. Голова у него была громадная, как старый пень, а волосы торчали во все стороны, как ветки терновника. У него был не рот, а ротище — огромный, красный и полный большущих жёлтых зубов, а уж глазищ», которыми он уставился на Анну, похожи были на два» облупленных крутых яйца.

Старуха пощекотала ему в голове еловой шишкой и сказала:

— Вот погляди, моя радость, какую девчонку я привела, она будет за тобой хорошо ухаживать.

Пучеглазый тролль хихикнул и, глядя на Анну, сказал:

— Ладно, поживём — увидим, какая из неё работница.

Анна задрожала, но делать нечего, пришлось ей подойти к троллю поближе.

— А ну-ка, остриги мне ногти! — велел ей тролль, — Овечьи ножницы висят вон там, на скале.

У тролля были не ногти, а когти, и Анна тряслась от страха, пока их стригла, а тролль все время следил за нею, не сводя своих страшных вылупленных глаз.

— Молодец, хорошо справилась! — сказал он, когда девочка кончила своё дело. — А теперь причеши менж Вон там, под ёлкой, лежат грабли,

Нелёгкая это была работа — расчёсывать его патлы. Мало того, что они свалялись и перепутались как ветки репейника, но в этих зарослях водилось ещё много всякой живности. Анне пришлось напрягать все свои силы, и пот лил с неё градом.

— Ишь ты, какой я стал гладенький — волосок к волоску, — сказал тролль, проведя ручищей по своей голове. — А теперь пой мне колыбельную, пока не убаюкаешь.

Делать нечего! Анна села рядом с троллем и стала его тихонько баюкать: она пела песенку и притом должна была качать его, перекатывая с боку на бок, как бревно. Тролль сказал, что он только так и привык засыпать.

Анна тихонько напевала нежным своим голоском, а тролль урчал, как старый медведь, пока наконец не заснул.

— Уснул мой соколик! — сказала троллиха, которая и сама прилегла отдохнуть среди зарослей репейника. — Можешь и ты поспать.

Анна свернулась калачиком на сырой подстилке из мха под еловыми ветками, но как ни старалась, а заснуть так и не смогла. Лёжа на земле, она смотрела на тёмный небосвод, а с высоты на неё глядел, мерцая сквозь завесу ветвей, ясный месяц.