Михаил Каришнев-Лубоцкий - Искатели злоключений. Книга 2

– И ты не понял, что тебе дают?! – ахнул я и хлопнул себя по коленкам ладонями.

– Конечно, понял. Едва я взял эти стекляшки в руки, как сразу же заподозрил неладное. – «Эй, – сказал я, – меня не проведешь!». Но тут – вы не поверите!! – злюки выскочили из осколка зеркала и со свистом улетели из зала!!

– Даже не простившись? – поинтересовался Пугаллино.

– Даже не поблагодарив за свое спасение! – воскликнул с обидой дядюшка. – Ну, я им припомню все это, когда встречу! Ну, они у меня попляшут!

И он, спрыгнув с пуфика на пол, сунул руки в карманы и деловито скомандовал:

– Ждите меня здесь! Я скоро вернусь!

– Куда ты собрался идти?! – испугался я ни на шутку. – Злюков наверняка уже нет в музее! Да и в Гнэльфбурге их, наверное, нет: ты сам сказал, что они со свистом улетели.

Кракофакс недовольно поморщился:

– Я и не думаю их сейчас искать, у меня совсем другие планы. Мне нужно заглянуть на минутку к директору музея – попробую продать ему эти стеклянные шарики. Нам же понадобятся деньги для постройки нового «Шперлинга»?

– Ты считаешь, что их для этого хватит?

– Конечно, нет, – усмехнулся дядюшка. – Я не так наивен, как вам кажусь. Но ведь мы, ребятки, что-нибудь придумаем? Мы обязательно с вами что-нибудь придумаем!

И он, лукаво нам подмигнув, быстро зашагал по ковровой дорожке в кабинет директора музея. А мы с Пугаллино остались ждать его в тихом, пустынном зале, дружно поругивая старого пуппетролля за его неугомонный характер.

Какая все же коварная вещь – эти мемуары! Стоит только за них засесть и уже не оторваться: столько всяких воспоминаний приходит в голову! Хочется написать о том, о сем, о многом другом… И ты пишешь, пишешь, пишешь… Но ведь когда-то нужно и остановиться! И поставить точку, даже если тебе не очень хочется этого делать. Вот и я ставлю сейчас большую жирную точку – чернила в авторучке еще есть, на них можно не скупиться! – и с легкой грустью закрываю свою тетрадь. Кто знает, может быть, я и вернусь к писанию мемуаров: приключений в моей жизни было немало. Но пока – прощайте!