Оля Артюхина - Олюшкины Сказки

— Добро пожаловать к нам в тритринадцатое царство, — сказала холодно Снежная королева. — Как зовут тебя, гостья?

— Баба Яга.

— Сейчас тебе, Баба Яга, принесут снежное платье. Ты оденешь его, и сердце твое станет холодным. Ты станешь вечно молодой и красивой, у тебя не будет никаких проблем, чувств и переживаний. Ты забудешь всю свою прежнюю жизнь. Мои слуги должны иметь холодные сердца и быть преданными мне.

И королева удалилась. Тут-то я и струхнула. Молодой и красивой еще, куда ни шло, а забыть всю жизнь и быть слугой — это уж дудки. А сорока моя, как трещотка, из кармана:

— Не надевай, не надевай снежное платье.

Я направилась, было к выходу, но все вокруг сверкало, переливалось огнями от Северного сияния. И чую я, что извилины в голове замерзают, плохо соображаю, тянет к платью. Оно такое воздушное, такое белое, такое красивое, что так и хочется его надеть и посмотреть, как выгляжу. Но все-таки делаю усилие и иду к снежным дверям. Двери открылись, а там карусель. По кругу ездят белые коровы, козы, олени, медведи.

— А-а-а! Коровки! Козочки! Я сейчас вас к своим чертям пошлю, пусть поужинают хорошо. Подошла я к коровам, дунула на них, а они ни с места.

— Что такое? — удивилась я. — Дунула еще раз. А коровы опять стоят на месте.

— Неужто я свою волшебную силу потеряла? — думаю это я про себя. Тут вышла Снежная королева и говорит мне:

— Почему ты не надела снежное платье?

— Не хочу! — ответила я.

— Ты осмелилась меня ослушаться?! — сказала очень холодно Снежная королева. — За это ты будешь наказана.

И только Снежная королева, подняла свой посох, чтобы ударить им об пол, я сказала: „Взвейся вверх и в никуда“. Посох ее исчез. Он был настоящим, а не из снежинок.

„Так значит коровки-то из снежинок, вот поэтому они и не исчезают“, — думаю я про себя.

— Так ты, Баба Яга, волшебница? — удивилась Королева.

— Я ведьма. Самая настоящая ведьма.

— А что ты можешь? — спросила Снежная королева.

— Я все могу, — ответила я, надеясь, что королева выпустит меня из своего снежного царства.

— А меня расколдовать сможешь? — продолжала спрашиватькоролева.

— Могу, — отвечаю я, а сама вся дрожу от холода и страха. Чую, что сердце мое уже редко стучит. Чем дольше со мной она разговаривает, тем я сильнее замерзаю и больше слабею.

Сорока в моем кармане своими крылышками пытается меня согревать, а я все дрожу от холода и страха и смотрю на королеву. Вдруг у нее на миг вспыхнули глаза, но не холодным пронизывающим светом, а теплым, как у Вас людей согревающим лучиком.

— Если ты, Баба Яга, меня расколдуешь, то сердце у меня снова будет горячим, как когда-то, и я тогда уже не буду королевой снежной.

— Если я Вас, Ваше Величество, расколдую, то сердце Ваше станет горячим. И что же станет с Вашим королевством, оно растает?

Как только я это произнесла, по залам прокатился приглушенный рокот, пронесся небольшой снежный вихрь и в руках у Снежной королевы снова оказался посох. Ее взгляд снова стал холодными и пронзительным.

— Что тогда будет с моим королевством? Нет, я Снежная королева. Ну, а ты, Баба Яга, поскольку волшебница, то дарую тебе свою снежную колесницу. Мои кони отправят тебя в твое тридевятое царство, тридесятое государство. Двум волшебницам здесь не место.

— Благодарю Вас, Ваше Величество, — сказала я. И двое снежных коней помчались в мое тридевятое царство, тридесятое государство к яркому солнышку, унося меня из царства вечного холода».

— А снежные кони? Что с ними? — заволновались дети.

— Кони, кони. Эх, кони! Да вот они, только уже не снежные, — ведьма показала на ступу и метлу. — Это нам привычнее, ведь много веков я на них летаю. А теперь и мне пора. Вы вот любите, смотрю порядок. Как меня отчистили от вековой пыли. А сказки вы любите? — спросила она.

— Да, — в один голос ответили дети.

— Так и в них должен быть порядок. Вот я здесь с вами разнежилась, а черти мои там. Они такой беспорядок могут устроить, что сказки на ужасы походить будут. Какой уж тут порядок? — закончила Баба Яга.

Тут она в ступу села и домой улетела.

— Прощайте! До новой сказки! — донеслось ее эхо.

Тихо на улице. Ни гула машин, ни рева мотора самолета. Нет ничего.

Только слышен шелест сухих, старых листьев на деревьях.

Лампочки запутались в паутине веток деревьев.

Я иду по улице. Под ногами даже снег не хрустит.

Тихо! Тихо! Тихо!

На краю маленькой деревни стоял деревянный домик. Жила в нем бедная семья. А в этой семье жил тощий, ну очень тощий петушок Петя.