Андрей Максимов: Сказки для тебя

И очень скоро человек остался сидеть безо всякой защиты посреди вороха ненужных слов и букв.

– Вот так, – сказал почему-то мальчик и ушёл.

А трусливый человек поднялся, отфутболил подвернувшееся некстати слово и отправился искать такое место на земле, где не обижают трусливых людей.

Говорят, до сих пор ищет.

В чёрном-чёрном лесу жила чёрная-чёрная пантера, которую, впрочем, никто никогда не видел: невозможно увидеть чёрную-чёрную пантеру в чёрном-чёрном лесу.

В белом-белом лесу жил белый-белый заяц, которого, впрочем, тоже никто никогда не видел: невозможно увидеть белого-белого зайца в белом-белом лесу.

Ах, если бы их поменять местами: чёрную-чёрную пантеру поселить в белый-белый лес, а белого-белого зайца – в чёрный-чёрный лес: то-то всё стало бы ясно и зримо.

Но вот вопрос: какого цвета поле разделяет чёрный-чёрный и белый-белый лес, и не приметит ли на этом поле пантера зайца, а если приметит – не съест ли?

На вопрос этот нет ответа: и потому всё остаётся, как прежде: чёрная-чёрная пантера живёт в чёрном-чёрном лесу, а белый-белый заяц – в белом-белом лесу, и их никто никогда не видит.

Однажды одной Двери надоела её жизнь.

«Ну что такое, в самом деле, – думала Дверь и нервно скрипела. – Работа вредная: всё время на сквозняке. Каждый, кому не лень – ногой бьёт, уже вся в ссадинах, каждая дощечка ноет. К тому же, никакого творчества: «откройся – закройся», вот тебе и всё. И вообще…»

Дверь точно не знала, что именно «и вообще», но так всегда бывает: стоит начать жаловаться самому себе на жизнь – на ум сразу приходит масса всяких грустных, ненужных, тревожных и прочих неприятных мыслей, но всегда остаётся ощущение, что не пришло ещё больше.

«И ведь самое обидное, – гневно скрипнула Дверь, – что, в сущности, никто не обращает на меня внимания. Привыкли: «туда-сюда» – и всё. Они, наверное, думают, что каждый так может – на сквозняке, без творчества, в ссадинах… Ладно-ладно, я заставлю их обратить внимание на меня».

Как известно, чтобы обратить внимание на себя, надо сделать то, чего от тебя никто не ждёт. И Дверь закрылась. Плотно. Крепко. Навсегда.

Сначала все удивились. Стали стучать. Колотить. Потом – просить. Всё без толку. Что оставалось делать? Пришлось рядом со старой Дверью выдолбить новую.

А старую Дверь забили. За ненадобностью. И она превратилась в часть стены.

По ночам старая Дверь вздыхала и говорила своей новой соседке – Двери:

– Не хочешь дать дуба и стать просто частью стены – работай, пока дают, и не жалуйся.

Однажды Мальчик со всеми поссорился: и с мамой поссорился, и с папой поссорился, и с бабушкой, и с дедушкой, и с другом своим единственным-закадычным. В общем, со всеми поссорился, сидел себе во дворе и скучал. Одинокий, как белый медведь в пустыне. Или как змея во льдах. Что, в сущности, одно и то же.

Мальчик сидел и говорил сам себе: «Я никому не нужен, и мне, значит, не нужен никто». И совсем Мальчик расстроился и решил пойти туда, где людей нет, чтобы ему никто не мешал.

И пошёл. И вот идёт он сам по себе. Вдруг видит: стоит посреди поля Дворец. Очень красивый. Прям как персидский. Разукрашенный весь. Двери ажурные, везде камни драгоценные натыканы.

Толкнул он дверь резную, она заскрипела таинственно и открылась. Мальчик во Дворец вошёл. А там, в полумраке девушка сидит. Грустная-грустная. Но очень красивая. Как киноактриса.

– Здравствуйте, – говорит Мальчик.

– Не уверена, – говорит девушка и вздыхает.

Повздыхала она, повздыхала и говорит:

– Меня Скучалка зовут. Потому что я целыми днями только и делаю, что сижу и скучаю. А сейчас ещё и Кошмарик придёт.

Мальчик не успел даже спросить, что за существо такое – Кошмарик, как вдруг, откуда ни возьмись юноша появляется: голова нечёсаная, из одежды – одна набедренная повязка, да и та не стиранная, зубов почти нет, а те, которые есть – нечищеные. В общем, страшный.

– Я – Кошмарик, – говорит. – А ты кто?

Мальчик отвечает запросто: