Эдуард Успенский - Грамота

— Все хотим.

— На зарядку становись!

Ребята становились.

— Пробежку начинай!

И все сто ребятишек, как один, махали руками, приседали и бежали за Кощейчиком, как малые гусята за гусыней.

Кощейчик пробегал пять кругов вокруг детского сада, ребята — за ним. Кощейчик подтягивался на турнике, и ребята тоже, Кощейчик прыгал на одной ножке, и все дети, как один, делали то же самое. Полный порядок был в садике. Никто не плакал, не капризничал, не кричал:

— Мама, я хочу домой! Забери меня отсюда к бабушке!

Потом Бабешка-Ягешка вступала в дело. Она говорила:

— Ребята, вы хотите научиться летать на метле или на венике так, как я?

Она совершала небольшой показательный полет.

— Хотим! — кричали ребята и воспитательницы.

— Тогда берите в руки веники и давайте их осваивать. Для начала путем подметания.

Детский сад так и сверкал чистотой. Веников на всех не хватало, ребята стали их из дома приносить.

Мамы не могли нарадоваться. Одна мама говорила:

— До чего же наш детский сад хорошо изменился в лучшую сторону! Раньше мой Валечка Постников с собой пирожки в карман набирал для еды или лопатку для драки, а в последнее время с веником в детский сад ходит. Подметать учится. И ест там все подряд хорошо.

Другая мама спрашивала:

— Почему вы думаете, что он там в саду подметает? Может быть, он дерется с кем-нибудь этим самым веником?

— Да если бы он там в саду с кем-нибудь дрался, ему пришлось бы каждый день новый веник покупать. А ему одного веника на неделю хватает. Значит, он там интенсивной подметательностью занимается.

Потом дети шли в столовую завтракать.

Если раньше кто-нибудь, особенно Валя Постников, постоянно кричал:

— Ой, не хочу я эту кашу рисовую! Вы что, не видите, в ней пенки плавают!

А кто-нибудь, особенно Вика Евсеева, так и сидела с ложкой в руках и кашей за щекой до обеда, — то сейчас все было по-другому. Старшая воспитательница или старшая повариха говорили:

— А знаешь ли ты, Валя Постников, что эту кашу сварила Емелина печка? А знаешь ли ты, Вика Евсеева, что после завтрака мы будем на этой печке кататься?

И Валя Постников в пять минут доедал свою кашу, а Вика Евсеева с ложкой во рту и часа не сидела. Все ребята вылетали из столовой, как пробочки.

Во дворе их уже ждал Емеля около своей печи. Он говорил:

— А ну, молодежь, соберите мне дровишек. Или всякий там мусор, который горит, чтобы моя печка поехала.

Ребята бегали по территории и собирали разные щепочки, палочки, окурочки и пакетики от молока. Чистота вокруг детского сада становилась все шире и шире. Мусора мало было.

Потом Емеля растапливал печку и говорил:

— А ну, детишечки-ребятишечки, кто лучше всех себя вел целый день, давай залезай ко мне на печку.

На печку столько ребят залезало, что Емелю еле видно было из-под них. И с таким веселым грузом печка вокруг детского сада ездила.

А потом Емеля, Кощейчик и Бабешка-Ягешка учиться шли. Потому что Ирина Вениаминовна на своем мотоцикле приезжала.

И вот сейчас она тоже приехала. Она сказала:

— Сегодня у нас будет очень важное занятие. Мы будем предметы от слов отделять.

— Очень просто, — ответила Бабешка-Ягешка. — Возьмем какой-нибудь предмет, например книгу, и будем ее так трясти, чтобы из нее слова посыпались.

— Нет, — сказала Ирина Вениаминовна, — никого мы трясти не будем. Мы будем смотреть и думать.

— Куда мы будем смотреть? — спросил Кощейчик. — И о чем мы будем думать?

— Мы будем смотреть в окно на улицу и будем думать о том, что мы увидим, — сказала Ирина Вениаминовна.

— А что мы будем думать о том, что мы увидим? — пристала Бабешка-Ягешка.

— Мы будем думать, что за окном есть разные предметы: одушевленные и неодушевленные. Одушевленные — это живые, которые ходят, дышат, прыгают. И неодушевленные, которые не дышат, не прыгают и не ходят. Вот, например, троллейбус—одушевленный предмет?

— Конечно, — сказал Емеля. — Он и ходит, и дышит, и прыгает, потому что битком набит. Из него даже пар идет.

— Пар не из него идет, — сказала Бабешка-Ягешка. — А из пассажиров. Это они в троллейбусе и дышат и прыгают.

— А почему это они в троллейбусе прыгают? — удивился Кощейчик.

— Ухабов много, — объяснил Емеля. — Дорогу ремонтируют.

— Вот вы и сами разобрались, — сказала Ирина Вениаминовна. — Действительно, троллейбус — неодушевленный предмет, а пассажиры — одушевленный. Если предмет одушевленный, про него говорят «кто», если неодушевленный, про него говорят «что». Сейчас я буду вам называть разные слова, а вы говорите мне, одушевленные они или нет.