Ганс Андерсен: Новое платье короля (илл. Лебедев)

«Что, что такое?! — подумал король. — Я ничего не вижу! Ведь это ужасно! Глуп, что ли, я? Или не гожусь в короли? Это было бы хуже всего!»

— О, да, очень, очень мило! — сказал наконец король. — Вполне заслуживает моего одобрения!

И он с довольным видом кивал головой, рассматривая пустые станки: он не хотел признаться, что ничего не видит. Свита короля глядела во все глаза, но видела не больше его самого; тем не менее все повторяли в один голос: «Очень, очень мило!» — и советовали королю сделать себе из этой ткани наряд для предстоящей торжественной процессии.

— Magnifique! Чудесно! Excellent! 2 2 Превосходно! (фр.) — только и слышалось со всех сторон; все были в таком восторге!

Король наградил каждого обманщика орденом и пожаловал их в придворные ткачи.

Всю ночь накануне торжества просидели обманщики за работой и сожгли больше шестнадцати свечей — так они старались кончить к сроку новый наряд для короля. Они притворялись, что снимают ткань со станков, кроят её большими ножницами и потом шьют иголками без ниток.

Наконец они объявили:

— Готово!

Король в сопровождении свиты сам пришёл к ним одеваться. Обманщики поднимали кверху руки, будто держали что-то, приговаривая:

— Вот панталоны, вот камзол, вот кафтан! Чудесный наряд! Лёгок, как паутина, и не почувствуешь его на теле! Но в этом-то вся и прелесть!

— Да, да! — говорили придворные, но они ничего не видали: нечего ведь было и видеть.

— Соблаговолите теперь раздеться и стать вот тут, перед большим зеркалом! — сказали королю обманщики. — Мы нарядим вас!

Король разделся, и обманщики принялись «наряжать» его: они делали вид, будто надевают на него одну часть одежды за другой и, наконец, прикрепляют что-то на плечах и на талии: это они «надевали» на него королевскую мантию! А король в это время поворачивался перед зеркалом во все стороны.

— Боже, как идёт! Как чудно сидит! — шептали в свите. — Какой рисунок, какие краски! Роскошный наряд!

— Балдахин ждёт! — доложил обер-церемониймейстер.

— Я готов! — сказал король. — Хорошо ли сидит платье?

И он ещё раз повернулся перед зеркалом: надо ведь было показать, что он внимательно рассматривает свой наряд.

Камергеры, которые должны были нести шлейф королевской мантии, сделали вид, будто приподняли что-то с полу, и пошли за королём, вытягивая перед собой руки — они не смели и виду подать, что ничего не видят.

И вот король шествовал по улицам под роскошным балдахином, а в народе говорили:

— Ах, какой наряд! Какая роскошная мантия! Как чудно сидит! Ни единый человек не сознался, что ничего не видит: никто не хотел выдать себя за глупца или никуда не годного человека. Да, ни один наряд короля не вызывал ещё таких восторгов.

— Да ведь он же совсем голый! — закричал вдруг один маленький мальчик.

— Ах, послушайте-ка, что говорит невинный младенец! — сказал его отец, и все стали шёпотом передавать друг другу слова ребёнка.

— Да ведь он совсем голый! — закричал наконец, весь народ.

И королю стало жутко: ему казалось, что они правы, но надо же было довести церемонию до конца!

И он выступал под своим балдахином ещё величавее, а камергеры шли за ним, поддерживая шлейф, которого не было.

Чудесно! (фр.)

Превосходно! (фр.)