Ольга Батлер - Тринкет

Вельможи проводили часы в подобных любезных разговорах. Со стороны, если особенно не прислушиваться, их беседы могли показаться глубокомысленными, полными государственной важности. Но все-таки трудно было понять, что именно они обсуждали.

Портреты страшно обиделись бы, если бы узнали, что их поместили в библиотечный зал единственно для украшения интерьера и поддержания традиций. Они считали свои словопрения важными и способными повлиять на течение дел в королевстве.

Настоящая жизнь интересовала их постольку, поскольку мешала дискуссиям, и они терпеливо пережидали ее вмешательство. Все портреты были старые: темные, с трещинками. Лорды так давно висели в зале, что разделились на две партии — одна напротив другой, и у них сформировались личные симпатии и вражды.

Например, старик с флейтой терпеть не мог одного длинноволосого оппонента с противоположной стены. То ли это была старая нелюбовь, которую они питали друг к другу еще при жизни, то ли просто случилась война портретов.

В официальных беседах они обращались друг к другу — «мой благородный коллега». Но, когда другие лорды были увлечены разговором, старик подносил флейту к губам и тайком стрелял в длинноволосый портрет мокрыми бумажными шариками. Оппонент в долгу не оставался — называл его «помпезным, смехотворным фанфароном»…

В темноте, где скрывался мышиный тоннель, мелькнули красные огоньки: это очередной состав только что отошел от станции. Джордж поднял с пола кусок драконьей чешуи и, разглядывая его на свет, случайно заметил фолиант, на корешке которого была облезлая вязь: «Тайны жизни, смерти и волшебные врата». Книга стояла высоко, мальчику пришлось подтащить лестницу.

— Я только взгляну, — сказал он то ли Августине, то ли себе самому, перелистывая страницы массивного тома. — Темновато здесь для чтения.

Ближайший светильник загорелся ярче.

— А зеленый свет умеете? — оживился Джордж.

Светильник в форме головы загорелся зеленым.

— А голубой?

Голова только что «пожалуйста» не сказала — вспыхнула голубым.

Тогда Джордж стал быстро перечислять: — Желтый, красный, розовый… Светильник все приказы выполнил.

Перебрав известные ему цвета и оттенки, Джордж попросил:

— А вот такой теперь… Красный, с такими буро-малиновыми переливами… И в белую крапинку, пожалуйста.

Светильник изобразил все в точности. Стало цветасто и весело — как на дискотеке. Но это не помогло чтению — страницы книги оказались пусты.

— Пора, — позвала Августина.

Пока Джордж играл со светильником, принцесса извлекала хрустальную печать, спрятанную за рамой своего парадного портрета. В печати этой не было ничего особенного — она напомнила пробку от бабушкиного графина. Почему в ней заключена государственная власть?

Мальчик сдул муравьишку, заметавшегося по чистому листу фолианта, и перед его глазами сразу появилось полчище черных муравьев. Они пробежали и исчезли, но после них на белой бумаге остались строчки:

«Для каждого смертного волшебные ворота открываются дважды в жизни: для входа и выхода. И лишь привратник проходит через них столько раз, сколько ему требуется по долгу службы…»

— Джордж! — на этот раз Августина позвала таким голосом, что мальчик позабыл о чтении.

Перед ним снова стояла клоунесса в рыжем парике и белом гриме — таким неестественным стал контраст побледневшего лица и ярких волос принцессы. Августина разглядывала что-то страшное на стене, и на ее лице, обычно востроносеньком и подвижном, лежала плоская, как блин, маска страха.

Но Джордж не увидел ничего, кроме картин. Если и пробежала некая зыбь — так то свет играл с тенью, подобные вещи внимания не стоят.

«Это только из чужих страхов легко лиловые пироги печь», — успел подумать он перед тем, как почувствовал запах кремния.

По стене ползла тень драконьей головы. Потом сам дракон высунулся из-за стеллажей, выплюнул обугленный женский башмак, заклекотал и медленно пополз в их сторону. На одном из его шипов болталась помятая каска пожарника.

— Держись за меня, — приказала Августина, поворачиваясь к мальчику спиной.

— Оох! Печать! — выпав из ее руки, символ государственной власти разбился на множество хрустальных шариков.

Но даже на отчаяние сейчас не было времени. Джордж обхватил принцессу за шею, ноги его больше не касались земли. Он не был ей в тягость, волшебница тоже стала почти невесомой. Слегка задевая пол кончиками туфель, она понеслась с мальчиком на спине. Шаги ее стали большими, она почти пролетела по замку, потом над газонами королевского парка.