Григорий Диков - Диковины

Пугачева потом в Москву в клетке отвезли и страшной казнью казнили, на Лобном месте. Тимофеич же год по лесам прятался. Денег с ним было — тьма, да как их потратишь, когда тебя всякая собака знает? Так и сидел в землянке. А когда в лесу один долго сидишь, о душе начинаешь думать. Как узнал Тимофеич про казнь Пугачева от прохожих людей, раскаялся и решил идти в монастырь, грехи замаливать. Вышел он из лесу, вывел лошадей, запряг их в карету с казной и сказал: «Ищите, кони, человека безгрешного. Ему, может, и будет счастье от этих денег, а мне они ни к чему, только душу тягчат». Сказал и стеганул коней хлыстом. Кони в одну сторону поскакали, а Тимофеич пошел в другую, на север.

Что с Тимофеичем сталось — не знаю, а карету с тех пор многие видели, да остановить не могли. Говорили, что проезжает она по дороге раз в год, в ночь после Яблочною Спаса, и бубенчики на лошадях звенят. Да только в руки она никому не давалась — видать, руки те не без греха были.

Теперь я вам про наше время расскажу и про Степана, кузнеца торбеевского. Случилось это лет около десяти тому назад, когда про карсту с пугачевской казной все уже забывать стали. Как-то летом, после праздника, набрался Степан в кабаке государевом вина и так ослаб, что до избы не дошел, а заснул в лесочке у дороги. А как проснулся под утро от тумана, то карету и увидал. Да не саму карету, а так, видение одно: что-то темное мимо него пронеслось, кони заржали и бубенцы прозвенели. Один старик ему потом в деревне растолковал, что это за видение было и какой заговор на той карете лежит.

Степан до того случая над сказками и суевериями только смеялся. А как карету сам увидел, сразу во все поверил. Стал он с тех пор думать, как той казной завладеть. Начал было в церкви грехи замаливать, свечки ставить, да смекнул, что времени у него мало, до следующего года не успеет. Решил тогда Степан, что надо найти человека безгрешного, к которому кони сами в руки пойдут, как заведано. Да где такого в нашей округе найдешь — не младенца же из дому красть! А кто постарше, все с грехами.

Минул с тех пор почти год. Тут как раз подпаска прежнею за воровство выгнали и новою поставили, Алешеньку-сироту. Он хоть был и дурачок, зато честный и на чужое не зарился. У него и своего-то ничего не было, подаянием одним питался. Вот староста торбеевский и решил его к делу пристроить, чтобы зря хлеб не ел — поручил скот крестьянский стеречь.

Стал Степан присматриваться к подпаску. Думает, а ну как дурачку кони в руки дадутся — ведь недаром говорят, что юродивые — люди Божьи? Как подошел Яблочный Спас, накормил Степан Алешеньку в трактире, водочки чарочку поднес и подговорил его ночь не спать, а на дорогу с ним выйти. Пообещал ему за то Степан дудочку-жалейку, чтобы веселее было скот пасти. Алешенька и согласился с радостью.

После полуночи, как туман лег, вышли они на дорогу и встали у оврага с елками, где в прошлый год Степан коней видел. Ждут час, другой, вдруг слышат — раздается из-за оврага стук копыт и звон бубенцов. Глядь, выбегает на них из тумана четверка вороных лошадей, в карету запряженных. Гривы на тех лошадях седые, бубенцы на упряжи серебряные, глаза под луной блестят, а из пасти пена белая лезет. Несутся эти кони, дороги не разбирая, прямо на Степана. Степан только и успел в черную траву придорожную соскочить, а кони уже мимо промчались.

Да как поравнялась повозка с Алешенькой, встали кони как вкопанные — стоят, дышат тяжело и смотрят искоса на дурачка — не тот ли это человек, к кому их Тимофеич посылал?

Степан меж тем в себя пришел, подбежал к повозке и видит; карета работы старинной, дорогой, с гербами на дверях, и чем-то тяжелым гружена. Открыл он дверцу — а там сундук кованый стоит, доверху золотыми монетами наполнен. Вот она, казна пугачевская!

Вскочил Степан на козлы, Алешеньку рядом с собой усадил, взял вожжи и поскакал прочь от деревни. «Прощай, — думает, — кузня, прощай, жена и детки! Заживу теперь как барин, и Алешку не забуду — он у меня главным лакеем будет!» А Алешенька и тому рад, что на конях катается — едет, смеется и все просит у Степана вожжи подержать.

Долго ли коротко, ехали они всю ночь, а под утро приехали к Саранску. Степан карету в лесочке за заставой спрятал, а сам пошел в город и золотишка пугачевского с собой прихватил в карманах. Пришел он в лавку к купцу Артемьеву, что напротив гимназии, скинул свой тулуп наземь и говорит приказчику: «Неси сукна самого дорогого и портного зови — камзол мне шить будем!» И вывалил перед приказчиком груду золотых. Посмотрел приказчик на деньги — а там все монеты чеканки старой, а некоторые и вовсе нерусские. Степан бороду свою от нетерпения теребит и приказчика поторапливает: «Что возишься — беги за портным скорей, у меня времени нет!» Приказчик поклонился, сию минуту-с- сказал, и — бегом из лавки.