Татьяна Александрова: Кузька в лесу

Маленький домовёнок дождался лесного праздника. Ну-ка посмотрим, как пляшут в лесу, что поют, чем угощаются!

– Кто с нами, кто с нами петь и плясать? Кто с нами, кто с нами в игры играть? – завопил домовёнок, выскочив из берлоги

Дед Диадох остановил его: осенний праздник начинается тихо, любуйся красотой, да так, чтоб ни один золотой или красный листик не упал с ветки

Такого синего неба и летом не увидишь День радовался солнцу, солнцевсякому зверю и птице. Береза Кургузенькая сияла такой красотой, что все деревья кругом восхищённо шелестели. Осина Трясушка в красной одежде была так хороша, что с её красотой могло поспорить лишь её отражение в большой луже.

Всяк хотел оставить о себе добрую память на долгую зиму

Тихо вышли на поляну к Красной сосне лесные звери. Кузька оглянулся, а рядом – лось. И не слышно, как подошёл. То ли дело корова или лошадь! То-то было бы треску, мычания, ржания. А вот из кустов вышли тихие, серые, как туман, глаза горят, собаки не собаки, сели на поляне, подняли морды

– Не бойся! – сказал Лешик. – Сегодня они никого не тронут

– Волков бояться – в лес не ходить! – произнёс Кузька

– Вот как у вас сказывают! – рассмеялся дед Диадох

Как же испугался домовёнок, когда узнал, что это и вправду волки. Хорошо, что старый леший увёл его на другой конец поляны зайцев считать. А Медведя и Лисы что-то не было.

Красивый праздник, да больно тихий. И угощать никого не угощают.

– А потому и праздник, что нет угощения, – сказал дед Диадох. – А то волки зайцами угостятся, куницы – белками, и вместо праздника выйдет одно горе.

Звери подходили, рассаживались на поляне, чего-то ждали. И тут на середину круга вышли дед с внуком. Лешик свистнул, дед хлопнул в ладоши, аукаются, ухают, хохочут. Потом запели без слов – залаяли с подвыванием, а звери им подтягивали. Вдруг старый леший пропал, вместо него среди поляны появился корявый пень, а вместо Лешика – зелёный кустик. Пень превратился в старого серого волка, кустик – в весёлого волчонка. Подбежал волчонок к Кузьке, хвать за рубаху. Кузька обмер, а волчонок завизжал и превратился в Лешика.

Старый седой волк снова сделался добрым дедом Диадохом. Вот это был праздник!

Вдруг верхушки деревьев зашумели, побежали. Листья заплясали в воздухе.

Летят, как изукрашенные грамоты неведомо от кого неведомо кому. Вот зелёный лист с пурпурным узором, вот пурпурный с золотым. Который краше? Оба хороши! Вот на листе жар-птица с жар-птенчиком, вот богатырский конь с огненной гривой.

«И кто так прекрасно разрисовал осенние листья? – думал Кузька. – Летят и летят… А может, который из них видел маленькую деревеньку над небольшой речкой?»

Тут большущий кленовый лист опустился прямо в руки к деду Диадоху. Дед повертел его, ничего не понял. Зато Кузька сразу разглядел на листе свою деревеньку. Каждая избушка не крупнее божьей коровки, дерево ниже травинки, речка тоньше былинки.

– Глядите-поглядите! – кричал домовёнок. – Даже трубы на крышах нарисованы.

Дым бежит в гости к тучам и облакам. Цела моя деревенька!

Пока разглядывали лист, ахали, радовались, в лесу стало темно, показалась луна – медвежье солнышко. Вдруг листья полетели, будто их метлой метут.

Словно летит кто-то, метлою машет, гудит: «Унесу-у-у!» Звери в испуге разбежались. Осенний праздник кончился.

– Теперь знаем, куда идти, – сказал домовёнок. – Выспимся, и проводите меня из лесу.

– И верно, – зевнул старый леший. – Утро вечера мудренее, трава соломы зеленее.

Никогда не видел Кузька, чтобы лешие спать ложились. В лесу ночью ещё больше жизни, чем днём: звери рыскают, совы кружатся, ночные цветы цветут, светляки и гнилушки светят, много у леших забот. А сейчас домовёнок из своего короба слышал, как не спеша укладываются лешие, старый да малый, как желают ему и друг другу приятных снов.

– Нам с вами зима, – зевнул дед Диадох, – одна ночь. Закроешь глаза, наглядишься снов, откроешь – и весна!

Бедный домовёнок спросонья не понял, что значат эти слова.

Маленький домовёнок сидел на пне у лешачьей берлоги и во всё горло распевал грустную старинную песню:

Правда, лес уже был куда светлей. Грустно было глядеть на этот растрёпанный ветрами, лысый и голый лес. Но грустно и уходить отсюда, расставаться с друзьями. Лешие, оказывается, вовсе не злые, сердятся, только когда лес обижают. Разве деревья и кусты сами убегут от обидчика? Зверям со своего места куда деться? И птицы не улетят, возле гнёзд останутся.