Редьярд Киплинг: Как мотылек топнул

— Господи! — воскликнула бабочка и совершенно притихла.

А Сулейман-бен-Дауд хохотал до слез, так его рассмешило бесстыдство негодного мотылька.

Красавица Балкис стояла среди красных лилий и тоже улыбалась, потому что слышала весь их разговор. Она думала:

«Если я буду умно держать себя, то спасу моего повелителя от неприятностей с этими сварливыми султаншами».

Она протянула палец и тихонько шепнула бабочке:

— Иди сюда, малютка.

Бабочка, жена мотылька, испуганно вспорхнула и села на белую руку Балкис.

Балкис нагнула свою чудную головку и спросила шепотом:

— Скажи, малютка, ты веришь тому, что сказал тебе сейчас твой муж?

Бабочка взглянула на Балкис и увидела, что глаза красавицы султанши сияют, как глубокое море, в котором отражаются звезды. Она набра- лась храбрости и сказала:

— О султанша, да сохранится твоя красота во веки веков! Ты ведь знаешь, какие бывают мужья!

Султанша Балкис, мудрая Балкис, приложила пальцы к губам, чтобы скрыть улыбку, и ответила:

— Знаю, сестрица.

— Они сердятся из-за всякого пустяка, — говорила бабочка, быстро помахивая крылышками, — а мы должны им угождать. Им наполовину нельзя верить. Муж думает убедить меня, что он может, топнув ногою, стереть с лица земли Сулейманов дворец. Я этому не придаю никакого значения, а завтра он сам забудет свои слова.

— Ты права, сестрица, — сказала Балкис. — И в следующий раз, когда он будет хвастать, попробуй поймать его на слове, попроси его топнуть ногой. Посмотрим, что из этого выйдет. Мы ведь знаем, какие бывают мужья, — не правда ли? Не мешает его пристыдить.

Бабочка улетела к своему супругу, и через пять минут они ссорились пуще прежнего.

— Помни, — кричал мотылек, — помни, что случится, если я топну ногой!

— Я тебе ни капельки не верю, — возражала бабочка. — Вот попробуй, топни нарочно, сейчас топни.

— Я обещал Сулейман-бен-Дауду не делать этого и не хочу нарушать своего слова.

— Беды не будет, если его нарушишь, — сказала бабочка. — Сколько бы ты ни топал, ты не пригнешь даже травинки к земле. Ну и топни нарочно.

Сулейман-бен-Дауд, сидя под камфарным деревом, слышал каждое слово и так хохотал, как ему до тех пор еще никогда не случалось. Он забыл о своих султаншах, он забыл о звере, который вышел из пучины морской, он забыл обо всем и хохотал, потому что ему было весело. А Балкис среди цветов улыбалась, радуясь тому, что ее дорогой супруг развеселился.

Мотылек, очень взволнованный и разгоряченный, стремительно прилетел под тень камфарного дерева и сказал Сулейману:

— Она хочет, чтобы я топнул! Она хочет посмотреть, что из этого выйдет! О Сулейман-бен-Дауд, ты знаешь, что я похвастался. Теперь она уже не поверит ни одному моему слову. Она всю жизнь будет смеяться надо мною.

— Нет, братец, — ответил Сулейман-бен-Дауд. — Мы сделаем так, чтобы она больше не смеялась над тобою.

Он повернул кольцо на пальце, — не для того, чтобы похвалиться своим могуществом, а для того, чтобы помочь мотыльку, — и вмиг перед ним явились из-под земли четыре грозных духа.

— Рабы! — сказал Сулейман-бен-Дауд. — Когда этот господин на моем пальце (наглый мотылек все еще сидел на его руке) топнет левой передней ногой, вы унесите мой дворец и сады в грозовой туче. Когда он опять топнет, вы все водворите на прежнее место.

— Теперь, братец, — сказал он, — лети к своей жене и топай на здоровье.

Мотылек полетел к жене, которая кричала:

— Я требую, чтобы ты это сделал, требую! Топни, говорю тебе! Топни, топни!

В это время Балкис увидела, как четыре могучих духа взялись за четыре угла сада, посреди которого стоял дворец, и от радости даже захлопала в ладоши.

«Наконец-то, — подумала она, — Сулейман-бен-Дауд ради мотылька делает то, что давно должен был сделать ради собственного благополучия. Теперь, по крайней мере, сварливые султанши будут достаточно напуганы».

Мотылек топнул ногой. Духи подхватили дворец и сады и подняли их на тысячу миль над землею. Послышался ужасный раскат грома, и все скрылось в непроглядной тьме.

Бабочка затрепетала и воскликнула:

— О, я больше не буду! И зачем я так говорила?! Верни на место сады, милый мой супруг! Я обещаю, что больше никогда не стану тебе перечить.

Мотылек испугался не меньше своей жены, а Сулейман-бен-Дауд так хохотал, что несколько минут не мог вымолвить ни слова. Наконец он перевел дух и шепнул мотыльку:

— Топни опять, братец, верни мне дворец, о величайший из волшебников!