Валерий Шульжик - Фунтик и старушка с усами

— Возьми вещи, — приказал Дурилло, сверкая глазами, — и отыщи для гостей какой-нибудь уголок.

— Конечно, ведь дом весь свободен, — простодушно призналась девочка, но, поймав взгляд хозяина, осеклась.

— Триолина — сирота, — представил Дурилло девочку постояльцам. — Кормлю из жалости три раза в день!

Взяв светильник, Триолина повела гостей в полумрак.

— Осторожно, здесь плохие перила, пригнитесь — здесь дымоход.

Ступеньки под ногами ночных пришельцев подают голос. «Мааамааа» выводит одна, а другая всхлипывает — «боюсь!»

Фунтик жмётся к дядюшке Мокусу, пятачок поднят кверху, ушки — торчком.

А Дурилло в это время хлопочет над мнимым больным.

— Нюхни, нюхни, — воркует он, подсовывая под нос пострадавшему пузырёк. — У тебя есть денежки? Нету?! Тогда вынюхни, вынюхни, я тебе говорю!

Желая привести пострадавшего в чувство, Дурилло пошлёпал его по щекам, а потом потянул за нос и… оторвал. Испугался: «Ой, ещё заставят платить!»

И тут мнимый больной проснулся и, оглядевшись, спросил голосом Беладонны:

— Дурилло, это ты или сон?!

— Госпожа Беладонна?! — от удивления бедный Дурилло едва не рухнул рядом с мадам. — Какое счастье! Какими судьбами?! С какой стороны?!

— Северо-западнее востока, юго-восточнее севера, — затянула было вновь усатая бабушка, но тут окончательно пришла в себя. — Молчать! — приказала она и добавила: — Главное сейчас эту цирковую шайку до прихода полиции задержать! Комнату, телефон и мой гардероб!

Дурилло торопливо отстегнул от связки один из ключей. Все распоряжения госпожи Беладонны он записывал в книжечку, как официант.

— Бесплатный ужин для всей компании? Понятно. Сонный порошок в блюда не класть?! Ясно. И в питьё тоже?! Ну, времена!!!

— Ой, я, кажется, опять засыпаю, — прошептала Беладонна, оседая в кресло. — Дурилло, будите меня!

После пощёчин Беладонна пришла в себя и тотчас же из себя вышла:

— Это много, Дурилло. Сдачу даже я иногда даю!

И она вернула Дурилле полторы оплеухи.

Разместив гостей, Триолина вернулась на кухню и вновь принялась за медные плошки, натирая их кирпичом.

Как говорится, был бы сирота, а уж работа ему найдётся…

Угли в печке уже догорали, на столе в коробочке стрекотал невидимый глазу кузнечик, а девочка подпевала ему тоненьким голоском:

Кузнечик смолк. И тотчас же в кухне появился Дурилло.

— Поёшь? — спросил он ехидно. — А простыни гостям буду стелить я? Всё сделала? Нет, не всё! В лучшей комнате замени простые простыни на шёлковые и принеси полотенца из маркизета, добавь две подушки, зажги четыре свечи…

И нудным скрипучим голосом хозяин, как обычно, принялся ругать сироту.

И тень его на стене делала то же самое: грозила пальцем, заглядывала в кастрюли и трясла ночным колпаком.

Едва лишь Дурилло покинул кухню, кузнечик в коробочке ожил, но Триолине петь уже не хотелось: зажав в руках медную сковородку, она думала о чём-то своём.

От грустных мыслей Триолину отвлёк дядюшка Мокус:

— Тебя обидел хозяин? Был с тобой груб? — участливо спросил он и, поймав в воздухе большую красную розу, протянул девочке.

— Да! — призналась сквозь слёзы Триолина. — В этой коробке живёт кузнечик. Он — мой единственный друг. Завтра я отнесу его в лес. Я бы и сама ушла из этого дома, но хозяин требует деньги за разбитое зеркало. Его разбил ветер, а господин Дурилло говорит, что это сделали мы!

Дядюшка Мокус взял коробочку и поднёс её к уху…

— Удивительный музыкант! — оценил он.

Из полутьмы тенью вышел Дурилло.

— Вам что-то нужно?! — подозрительно справился он.

— Да, — сказал дядюшка Мокус, — я хочу сделать чай для этого бедняги с бензоколонки… Быть может, это поможет ему прийти в себя.

— А, схватились! — замахал руками Дурилло. — Давно уж пришёл и вышел! Как только узнал у меня стоимость ночлега, вскочил и умчался без башмаков!