Михаэль Энде: Джим Пуговка и машинист Лукас

Джим лежал в постели и терпеливо ждал. В окошко светила полная луна. Было очень тихо. Только слышны были легкий шум морского прибоя да постукивание спиц, доносившееся из кухни.

Джим вдруг подумал о том, что никогда ему не придется носить этот новый свитер, а еще он пытался представить себе, что бы делала фрау Каакс, если бы знала…

И от этих мыслей ему стало так тяжело на душе, что он готов был уже расплакаться или даже побежать на кухню к фрау Каакс и рассказать ей все как есть. Но тут он вспомнил слова, сказанные ему Лукасом на прощание, и понял, что он должен молчать во что бы то ни стало. Но это было так тяжело — ведь и для взрослого человека это было бы нелегко, а ведь взрослый — все-таки целый подданный, что уж тут говорить о маленьком человеке, который был всего-навсего только половинкой подданного.

Собираясь отправиться в ночное путешествие, Джим не учел одного важного обстоятельства — он действительно очень устал. Ни разу в жизни ему еще не приходилось так долго бодрствовать. В темноте глаза его слипались сами собою — прямо хоть спички вставляй. Вот бы походить, побегать или поиграть! А то лежи в теплой кровати без движения — конечно, тут всякий заснет.

Джим думал о том, как было бы приятно сейчас просто закрыть глаза и спать, но он понимал, что не может себе этого позволить, и потому изо всех сил боролся со сном — тер глаза, щипал себя, ворочался с боку на бок. И все же в конце концов сон сморил его.

Ему снилось, будто он стоит на берегу и видит, как удаляется в ночи паровоз Кристи. Он быстро шел по волнам, как по твердой земле. А в кабинке машиниста, в свете фар, Джим увидел Лукаса, который махал ему своим красным носовым платком и кричал:

— Почему ты не пришел?.. Прощай, Джим!.. Будь здоров, Джим!

Голос его казался каким-то чужим, глухим эхом отзывался он в ночной тишине.

Но тут вдруг налетел сильный порыв ветра, засверкали молнии, загрохотал гром, и сквозь рев разбушевавшейся стихии Джим снова различил голос Лукаса:

— Почему ты не пришел?.. Прощай, Джим!.. Будь здоров!.. Будь здоров, Джим!

Паровозик становился все меньше и меньше, последний раз мелькнул слабый свет фар, и вот он уже исчез где-то вдали, за темным горизонтом. В отчаянии Джим хотел броситься вслед за паровозом, но ноги его словно приросли к земле. От невероятного напряжения Джим проснулся и тут же вскочил с постели.

Комната была залита лунным светом. Интересно, который сейчас час? А фрау Каакс? Легла ли она уже спать? Неужели уже поздно и все, что он видел во сне, произошло на самом деле?

В этот самый момент часы на башне королевского дворца пробили полночь.

Джим быстро оделся и собрался уже было вылезти из окна, но тут вспомнил о письме. Он не мог уйти, не оставив записки фрау Каакс. Иначе она очень огорчится. А он меньше всего хотел ее огорчать. Дрожащими руками он вырвал листок из тетради и нарисовал такую картинку:

Это означало: я уехал вместе с Лукасом и Кристи. А потом он еще пририсовал:

Это означало: не расстраивайся! В конце он сделал такой рисунок:

Это означало: целую тебя, твой Джим.

Затем он положил листок на подушку и потихоньку вылез из окна.

Когда он прибежал к назначенному месту, ни Лукаса, ни Кристи там уже не было. Джим помчался к морю. Тут он увидел Кристи, который уже стоял спущенный на воду. Верхом на паровозе сидел Лукас. Он как раз натягивал парус на мачте, которую установил прямо на кабинке машиниста.

— Лукас! — закричал Джим, запыхавшийся от быстрого бега. — Подожди, Лукас! Я пришел.

Лукас обернулся, и удивление на его лице сменилось радостью.

— Смотри-ка, Джим Пуговка! — сказал он, улыбаясь во весь рот. — А я уже решил, что ты не придешь. Часы-то давно пробили полночь.

— Да, я слышал, — ответил Джим, заходя в воду. Лукас протянул ему руку, и Джим взобрался на паровоз.

— Понимаешь, — продолжал Джим, — я забыл написать письмо. Вот и пришлось вернуться.

— А я боялся, что ты проспишь, — сказал Лукас и выпустил большой клуб дыма.

— Я вообще глаз не смыкал, — ответил на это Джим.

Тут он, конечно, немножко приврал, но ему очень не хотелось выглядеть плохо в глазах Лукаса.