Пол Гэллико - Дженни. Томасина. Ослиное чудо

Питер с готовностью высунул язык, но ничего не получилось, и он жалобно проговорил:

— Вот оно, самое трудное…

— Нет. Это самое лёгкое, — улыбнулась Дженни. — Смочи переднюю лапу… (он смочил) и мой где хочешь.

— Прямо как губкой! — обрадовался Питер. — Няня всегда следит, вымыл ли я за ушами.

— Теперь буду следить я, — сказала Дженни.

И Питер вымыл дочиста сперва уши, потом — щёки, потом затылок, потом усы и подусники, и, наконец, маленький треугольник под самым подбородком.

В последних лучах солнца он видел, как сверкает его белейший мех, который стал теперь пушистым и нежным словно шёлк; но глаза у него слипались, и будто издалека доносился ласковый голос Дженни:

— Теперь мы оба поспим, а потом я расскажу тебе про себя…

— Как я уже говорила, — сказала она, проснувшись, — зовут меня Дженни, и во мне, прибавлю, есть шотландская кровь. И моя мать, и я сама родом из Глазго. Когда-то наши предки жили в Африке, а потом попали в Испанию и служили на кораблях Великой Армады. Один из них приплыл на доске к шотландскому берегу. Фамилия наша — Макмурр.

— Я читал, как адмирал Дрейк победил Армаду, и буря разбросала галеоны, но про кошек там не было… — вставил Питер.

— Однако служили и кошки на этих галеонах, — сказала Дженни. — Строго говоря, что нам Испания. Мы попали в Европу из Африки, из Нубии или Абиссинии — ты о них слышал, конечно. Какой-то Юлий Цезарь привез несколько кошек в Британию, в 55 или 54 году до Рождества Христова. Но мы — не из этой ветви. Мы жили задолго до того в Египте, и ты, несомненно, читал, что там кошкам поклонялись. Многие хотят, чтобы им поклонялись, да куда им, а вот с нами это было. Ты заметил, какая у меня маленькая голова? Египетская порода. Конечно, и лапки…

Дженни легла на бок и протянула Питеру все четыре лапы. И подушечки, и вся внутренняя сторона оказались чёрными. У Питера они были розовые.

— Когда знаешь, кто твои предки, — продолжала Дженни, — всё ж как-то легче. Из Глазго в Лондон нас привезли в корзине, и маму, и сестёр, и меня. Нас было пятеро котят. Мама наша отличалась умом и добротой. Она очень хорошо учила нас и воспитывала, а когда мне исполнилось семь месяцев, меня забрали в одну семью в Кенсингтон, к одной девочке. Три года я не знала горя.

— Девочка была хорошая? — спросил Питер.

Дженни ответила не сразу, и, уже не стесняясь, смахнула лапкой слезу.

— Лучше некуда, — отвечала она. — Звали её Элизабет, Бетси, ей было десять лет. Мне выделили корзинку, спала я у Бетси. Кормили меня то мясом, то рыбой и вдоволь давали молока. Когда Бетси возвращалась из школы, я прыгала к ней на руки, она меня обнимала, а я тёрлась об её щёку, и мы долго ходили вместе, словно у неё на шее — меховое боа.

Именно об этом мечтал Питер. Он вздохнул, вздохнула и Дженни.

— На Рождество и на Новый год, — продолжала она, — мне разрешали залезать в коробки, в доме очень вкусно пахло. На мой день рождения, 2 апреля, Бетси звала гостей, и мне дарили подарки. Все меня любили, и я их любила, я даже понимала кое-что по-человечьи, хотя язык этот и труден, и груб, и неблагозвучен. И вот однажды, в начале мая два года тому назад, я заметила, что все чем-то заняты. Долго я не могла понять, в чём дело, пока с чердака не притащили множество чемоданов, коробок, ящиков, мешков, а в квартиру пришли какие-то люди в передниках и форменных фуражках. Тогда я поняла, что мы переезжаем, только не знала, в другой дом или на лето, за город.

Дженни прикрыла глаза на минутку, словно хотела получше вспомнить свою беду. Потом открыла их и продолжала рассказ:

— Дом у нас был большой, паковали всё очень долго, а я ходила, нюхала, тёрлась об вещи, чтобы получше понять, что к чему. Сам знаешь, как много нам скажут наши усики. (Питер этого не знал, но не возразил ей). Я ничего не поняла, и особенно меня сбило с толку то, что хозяйка моя, миссис Пенн, уходила с Бетси на ночь, и дома они бывали только днём. Каждый вечер мою корзину переносили наверх, в мансарду, и ставили мне блюдечко молока. Раньше в мансарде была швейная, там шили, но сейчас всё убрали оттуда, мне даже нечем было играть. Чаще всего я думала, что хозяева ещё не устроились как следует на новом месте, а когда приведут всё в порядок, перевезут и меня, но иногда мне казалось, что они уезжают далеко и меня не возьмут. Но вот однажды утром никто не пришел. И вообще никто больше не пришел, ни хозяйка, ни Бетси!.. Они меня бросили!

— Бедная ты, бедная! — воскликнул Питер и туг же прибавил: