Игорь Малышев - Дом

Фома замолчал. Ваня подождал, но домовой разговор не возобновлял.

— Так что там с домом-то? — спросил Ваня.

— Хе, — выдохнул, усмехнувшись, Фома. — К морю, говорит, уйду.

— Как к морю? Зачем к морю? И как это «уйду»? Разве дома… Разве они… — начал мальчик, но увидев в глазах друга невыносимое презрение, смешался и замолчал.

Тот покачал головой.

— Ты что, совсем дикий? — спросил домовой.

— Я не дикий, это ты несёшь невесть что.

— Верно, ты не дикий, ты слепой, глухой и тупой, — закивал головой Фома. — Живёт в доме, ест, спит и ничего не чувствует.

— А что я должен чувствовать?

— Что тебе снится последнее время? Это-то ты хоть помнишь?

— Помню, — сказал мальчик и задумался. — А что же мне снится? Забыл, — признался после небольшого раздумья.

Во взгляде Фомы презренье достигло такой силы, что Ваня наклонил голову и покраснел.

— Ну, не помню я, — повторил он.

Фома воздел руки.

— Море. Море вам всем снится. Ну, кроме бабушки, конечно, — добавил он.

— А, точно, точно, море. Я вспомнил. А ты откуда знаешь?

— Да потому что это дом всё время по морю тоскует, потому и снится оно вам. К морю он хочет.

— А что, он был на море?

— Нет, конечно. Всё дело в том, что каждый дом хочет быть кораблём, а этот к тому же ещё и из корабельного леса построен. Вот его и тянет.

— А почему каждый дом хочет быть кораблём?

— Не знаю, но только это от самого начала времён повелось.

— И что он будет делать на море?

— Известно что, плавать. Говорит: «Первый этаж вода затопит, ну так это ничего, ещё второй останется и бабушкина мансарда. Вполне хватит».

— Что, так и говорит? — Ваня слушал и не мог поверить в то, что слышит.

— Так и говорит. Ещё сказал: «А уж как колокольчики в брёвнах от качки звенеть будут! Заслушаешься». Мечтает, радуется.

— Разве в брёвнах есть колокольчики?

— Ты ухо к стене приложи, авось и услышишь.

— Фома, а ты как же? С ним пойдёшь?

— Я? С ним? Ни за что. Я пока в своём уме. Да и кто я буду, если с ним пойду? Корабельный что ли? Ну да, видать, корабельный. Во как! Хе! Нет уж, блажь это одна. Ищите дураков в другом месте.

— А ты вправду не хочешь море увидеть, другие земли?

— Не хочу. Вот ни на зуб комариный не хочу.

— У комаров что, зубы есть?

— Чем бы они тебя кусали, ежли б беззубые были?

Ваня подумал и тихо сказал:

— А вот я бы хотел куда-нибудь отправиться.

— Нам домовым это без надобности. Мы народ осёдлый, не бродяги какие.

Ваня замолчал, обдумывая слова домового. В голове никак не укладывалось, что дом может ходить, радоваться чему-то, мечтать, да и вообще хотеть чего-то. Мальчик высунулся из лопухов, где они сидели с Фомой, посмотрел на дом сквозь редкие вишнёвые заросли. Стены из толстых брёвен, острая крыша с резным коньком над мансардой, наличники на окнах, крыльцо. Всё казалось таким незыблемым и прочным, что он усомнился в словах домовика. Ваня недоверчиво пожал плечами и уже собрался снова спрятаться среди широких пыльных листьев, как вдруг откуда-то налетела волна тёплого воздуха, зашелестела листва, закачались ветки деревьев, заскрипел ствол старой яблони и Ване показалось, что дом шевельнулся, дрогнули стёкла, медленно открылась входная дверь, посыпался мох с нижних брёвен сруба, по крыше съехала сухая веточка, которую притащила туда старая галка, по весне собиравшаяся строить на трубе гнездо. Ваня сглотнул ставшую вдруг полынно горькой слюну.

— А что, он и вправду может уйти? — спросил у лежащего на спине с соломинкой во рту домового.

— Да кто ж его разберёт, — ответил тот, таращась в синее, как море, небо. — Он хоть и деревянный, а характер ого-го!

Ночью мальчик прислонил ухо к стене и долго слушал едва различимый звон. Так и уснул, прижавшись щекой к тёплым брёвнам, и снились ему море, над которым летают большие белые птицы. Ваня с Фомой стояли на песчаном берегу у самой воды, кричали что-то радостное, птицы отвечали им, и над волнами раздавался высокий звон колокольчиков.

Череп, колокольчик и бабочка. — Ване снова страшно. — Озеро. — Уртовы забавы. — По сладким следам. — Медовик и пчёлы.

Это произошло в тот июльский день, когда Урт потащил Ваню с Фомой купаться на одно озеро, затерянное среди лесов.

— Что за озеро-то? — спросил домовик, пока друзья брели к цели.

— Хорошее озеро, светлое.

— А что в нём хорошего-то, говори толком.

— Вода, — виновато улыбаясь, ответил водяной.

— Большое дело, вода! Она и в луже вода, — съязвил Фома, не любивший покидать дом и оттого сердитый.