Майкл Бонд: Все о медвежонке Паддингтоне

— Где я их забыл? — не поверил своим ушам Дед Мороз.

Паддингтон протянул ему чертежи, а взамен взял у него свечу.

— Под кокосами, — объяснил он ещё раз. — Вы их туда положили во время антракта.

— Это ж надо умудриться — забыть чертежи у медведя под кокосами! — прошипела мисс Флинт. — Какой ты после этого шпион!

Мисс Флинт говорила, а Дед Мороз глядел на неё остановившимися глазами. В этот вечер уже столько случилось непредвиденного, что, казалось бы, с любого хватит, однако неприятности продолжались — теперь на сцене как-то очень странно запахло.

— Кажется, что-то горит? — испуганно спросил Дед Мороз.

Мисс Флинт оборвала свою гневную речь.

— О боже! — воскликнула она, выхватывая у Паддингтона свечу. — Смотри — у тебя борода загорелась!

— Не бойтесь, мистер Мороз, я сейчас! — завопил Паддингтон, запрыгивая на кушетку. — Я, кажется, случайно ткнул фитилём прямо вам в бороду!

Зрители дружно ахнули от изумления, потому что Паддингтон ухватился за бороду и как следует её дернул.

— Ну надо же как! — раздался голос совсем рядом с Браунами — как раз в тот момент, когда Паддингтон отодрал бороду и усы, и под ними обнаружилась вспотевшая физиономия Гарольда Прайса. — Оказывается, это всё-таки был дворецкий, он просто замаскировался под Деда Мороза!

— Очень хитро придумано, — похвалила какая-то дама из второго ряда. — Надо же, изобличил его медведь!

— Какая оригинальная кульминация! — согласилась её подруга.

— Моя пьеса! — простонал Гарольд Прайс, без сил опускаясь на стул и обмахиваясь своими секретными чертежами, — занавес тем временем опустился. — Мой шедевр погублен, и кем? Медведем!

— Ничего подобного! — Мисс Флинт вдруг горячо вступилась за Паддингтона. — Мистер Браун ни в чем не виноват. Если бы ты сам не потерял свои дурацкие чертежи, ничего бы и не произошло. И вообще, — добавила она, — зрителям, кажется, понравилось — ты только послушай!

Мистер Прайс выпрямился. Да, мисс Флинт не ошиблась — из-за занавеса несся гром аплодисментов. Некоторые зрители даже выкрикивали: «Автора!» — а кто-то, похоже, уже произносил хвалебную речь.

— Я считаю, — заявил председатель жюри, когда все участники представления вышли к нему на сцену, — что надо поздравить Гарольда Прайса с успехом его пантомимы. Это, безусловно, самый смешной спектакль, какой нам показали за всю неделю!

— Смешной? — опешил мистер Прайс. — Но там не предполагалось ничего смешного…

Председатель взмахом руки заставил его замолчать.

— Мало того что спектакль вышел очень смешным, давно уже я не видел столь неожиданной развязки. Крестьянин — медведь… — Тут он сверился с бумажкой, которую держал в руке. — Его имя почему-то не указано в программке, но он блистательно исполнил свою роль. Какое прекрасное чувство ритма, как своевременно он подпалил бороду. Одно неверное движение лапы — и нас бы всех поглотило пламя! Я без малейших колебаний присуждаю первое место мистеру Гарольду Прайсу! — завершил он под гром дружных зрительских аплодисментов.

Гарольд Прайс окончательно смешался — аплодисменты тем временем смолкли, и кто-то крикнул: «Речь!»

— Я вам всем чрезвычайно признателен, — сказал наконец Гарольд Прайс, — за высокую оценку моей работы. Однако считаю своим долгом упомянуть, что хотя пьеса написана мной, юный мистер Браун приложил свою лапу к концовке, и весьма ощутимо. Если бы не он, я бы сейчас здесь не стоял, — добавил мистер Прайс, оборачиваясь к медвежонку, и аплодисменты грянули с новой силой. — Его вклад в общее дело заслуживает особого признания!

— Я считаю, что мистер Прайс поступил очень благородно, поделившись своим успехом с Паддингтоном, — сказала миссис Браун, когда в конце вечера они шагали домой по занесённой снегом улице. — А что он, интересно, имел в виду, когда сказал, что Паддингтон приложил лапу к концовке?

— Зная Паддингтоновы лапы, я даже думать об этом боюсь, — содрогнулась миссис Бёрд.

Брауны и мистер Крубер оглянулись на медвежонка в надежде хоть на какое-нибудь объяснение, но его голова была запрятана глубоко в недра капюшона, а сам он был слишком занят тем, чтобы попадать лапами в их следы, и ничего не слышал.

Паддингтон любил снег, но пока они смотрели представление, его намело слишком много, поэтому хотелось поскорее согреть озябшие пятки перед камином в доме номер тридцать два по улице Виндзорский Сад.