В. Медведев: Неизвестные приключения Баранкина

– Москва-река куда впадает? – ответил вопросом на вопрос Баранкин Малинина.

– В Волгу, – вспомнил Костя.

– А Волга куда впадает?

– Впадает в Каспийское море, а выпадает в Азовское, – ответил Малинин.

– Вот, – подхватил Баранкин, – через некоторое время вместе с Волгой впадем в Каспийский резервуар… – Все эти терпеливые разъяснения Баранкин прерывал нетерпеливыми возгласами, вроде таких: «Чудаки и растяпы! Недотепы!.. Ротозеи!..»

– Почему? – заинтересовался Малинин.

– Потому что тайника и не заметили… – С этими словами Юра ловко погрузил свои руки в образовавшийся проем. Под доской в килевом углублении лежала мачта с парусом и кое-какой столярный инструмент. Все это он выгрузил на палубу. Еще он достал кусок клеенки, свернутый в трубку, и когда развернул его, то Малинин смог прочитать: «В связи с тем, что 15 июня объявляется закрытие учебного сезона, то с 16 июня объявляется открытие „Клуба путешественников“ при участии Юрия, но не Сенкевича, а Баранкина!»

Отплытие «Дома Сойера» приближалось на глазах Малинина с катастрофической, как ему казалось, быстротой. На всякий случай он задал вопрос, который, по его мнению, мог слегка притормозить это ошеломляющее развитие событий:

– А как же наши папы с мамами? – спросил он с тревожной нежностью в голосе.

– На первой же остановке дадим телеграммы домой, – успокоил Баранкин Малинина, бухая молотком по шляпкам гвоздей.

– Какие телеграммы? – еще больше забеспокоился Костя.

– Срочно конца учебного года вместе Волгой впадаем Каспийское море тчк Днями выпадем обратно Москву-реку воскл Костя зпт Юра тчк.

– А мы эту телеграмму будем давать с поверхности Каспийского моря… или с его дна? – спросил, делая наивное лицо, Малинин.

Все это время, пока Баранкин производил мелкий ремонт плота с таким звучным названием «Плавучий Дом Сойера», Малинин больше мешал, чем помогал своему другу, вот и теперь после телеграмм он начал вдруг рассказывать Юре про путешественников на плотах по реке Конго, о которых он прочитал в газете «Труд». Участники хотели, на надувных плотах пройти по великой африканской реке от озера Танганьика до Атлантического океана… Однако, преодолев большую часть пути длиной в четыре тысячи километров, плоты, судя по всему, перевернулись на знаменитых порогах реки Конго в юго-восточной части Заира. Других следов пропавших путешественников найти не удалось!.. Рассказывая обо всем этом, Малинин сделал большое ударение на словах «перевернулись» и на «следов пропавших путешественников найти не удалось!..»

– Читать надо, – сказал Баранкин, – не про те плоты, которые с путешественниками переворачиваются, а про те, которые доплывают до цели не перевернувшись!.. И вообще, – добавил Юра, – если некоторые боятся чего-то или кого-то, то якорь еще не поднят!.. – При этом Баранкин многозначительно посмотрел на толстую веревку, спускающуюся с приподнятой кормы плота в воду.

– Нет, я в том смысле, – стал оправдываться Малинин, – что еды никакой не взяли… – Но и тут Косте не удалось застать друга врасплох.

– Как это не взяли? – сказал Баранкин, втыкая две короткие мачты с парусами, треугольными, как крылья у бабочек, в специальное отверстие на носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором было написано слово «молоко», стрелка, идущая вертикально вниз, переходила в слова «кефир», «сыворотка», «творог». Еще ниже было написано слово «рекиф», еще ниже «ферик», а еще ниже слово «ифекар», после слова «ифекар» стрелка-линия упиралась в большой вопросительный знак. Линия, отходящая влево от слова «молоко», упиралась в слова «сметана» и «масло», а стрелка, ведущая от «молока» вправо, упиралась в слово «сыр». На другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведено слово «колбаса». От «колбасы» вниз тоже шла линия со стрелкой к слову «лясокомбль», дальше вниз стрелка вела к слову «колясамбль», а от него к слову «облекомс», после чего линия-стрелка тоже упиралась в вопросительный знак.

Сидя на палубе «Дома Сойера», который напоминал Косте при внимательном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвесельной лодкой и плотом, Малинин таращил глаза на две зашифрованные надписи на парусах, особенно на незнакомые слова «ифекар-ферик-рекиф» или «лясокомбль-колясамбль-облекомс». Чувствовалось, что ошеломленный вид друга доставлял удовольствие Баранкину, и, чтобы продлить этот «эффект ошеломления», Юра не стал сразу объяснять Косте, что все это значило, тем более что к отплытию все было готово: паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только поймать ветер в паруса, поднять якорь и… прощай, Москва-река – здравствуй, матушка Волга! Баранкин помусолил палец и поднял руку над головой – ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокойно. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла! А великое убегание подходило к своему счастливому концу.