Айно Первик - Баба-Мора

Бабу-Мору и моряка народ встретил тоже с большим интересом. Все решили, что и они участники представления.

— Вот это да! — сказала Баба-Мора, увидев толпу. — Такой торжественной встречи я никак не ожидала.

Она помахала рукой. Люди засмеялись и захлопали.

Баба-Мора выбралась со своими травами на причал, и Трумм вприпрыжку проводил ее к машине. За ними плелся насквозь промокший и продрогший моряк. Трумм велел ему устроиться в багажнике — иначе его мокрая одежда испортила бы сиденья новой машины.

Копну трав они привязали к крыше автомобиля.

Все свои лучшие годы Трумм провел, плавая по морям и океанам. Он пережил целых семнадцать кораблекрушений, но всякий раз благополучно спасался в самый последний момент. При этом он нерушимо следовал суровому морскому закону, по которому капитан не имеет права покинуть тонущий корабль, а должен вместе с ним идти на дно. Но, очутившись на дне, капитан освобождается от своих обязанностей и может с чистой совестью оставить судно и всплыть на поверхность. Поскольку Трумм был исключительно хорошим пловцом, он выплывал из любого положения.

Восемнадцатое судно Трумму уже не доверили. И ему пришлось обосновать на суше.

Нынче Трумм жил в своем домике на большой площади. К потолку просторной гостиницы были подвешены модели всех семнадцати затонувших кораблей. Наконец-то он смог осуществить заветную мечту своего детства: научиться рисовать акварельными красками и кататься на коньках. Плохо было только то, что каждый раз, когда он становился на коньки, с ним непременно приключалось какое-нибудь несчастье.

Так было и теперь.

Когда Баба-Мора, моряк и капитан Трумм добрались до места, Баба-Мора велела Трумму лечь в постель. И немедля приступила к осмотру.

— Как болит нога? — спросила она, изучая вывернутую ступню капитана. — Ноет или колет?

Трумм подумал и ответил:

— Колет.

— Прекрасно, — заметила Баба-Мора. — Если б ныла, то надежды было бы мало. Но сейчас, я думаю, дело поправимо.

Трумм несказанно обрадовался.

Баба-Мора велела моряку, все еще дрожавшему в своей мокрой одежде, принести травы. Они почти наполовину заполнили просторную гостиную Трумма. После долгих поисков Баба-Мора наконец нашла какой-то сморщенный корешок. Затем она велела проводить ее на кухню. Там она поварила корешок, пока тот не стал мягким, протерла сквозь сито, добавила воды и потребовала наперсток с руки левши.

— О господи! — простонал Трумм. — Наперстка-то у меня и нет, в моем доме отродясь не бывало женщин!

— Как же я отмерю лекарство? — спросила Баба-Мора. — Его надо выпить ровно один наперсток. И, конечно же, это должен быть наперсток для левши, ведь у тебя повреждена левая нога.

Делать нечего, пришлось моряку, как был в мокрой одежде, бежать в магазин за наперстком для левши.

Вскоре он вернулся.

— Нет наперстка для левши, — сообщил он. — Есть только обычные.

Трумм совсем расстроился.

— А обычный не сойдет? — спросил он печально.

— Ни в коем случае, — возразила Баба-Мора. — Ладно уж, попробую обойтись без наперстка, вдруг да получится.

Она сделала на стакане метку высотой с ноготь, налила лекарства точно до метки и протянула стакан Трумму. Трумм выпил. Лекарство оказалось обжигающе горьким. Трумм остался доволен: он был убежден, что помочь ему может только горькое лекарство.

Остатки лекарства Баба-Мора слила в большую бутылку из зеленого стекла.

— Если за неделю нога не поправится, помогут только заклинания, — заявила она.

— Что-то холодно мне, — подал голос продрогший моряк. — По-моему, у меня жар.

Баба-Мора потрогала его лоб и кивнула.

— Ну конечно, у тебя жар, — подтвердила она. — Почему ты не сказал мне об этом на острове? Я бы прихватила лекарства и от простуды.

Моряк с ужасом подумал, что если бы они взяли с собой еще и лекарства от жара, лодка точно пошла бы ко дну.

Баба-Мора велела моряку раздеться и лечь в постель. Затем она сварила отвар шиповника. Напитка получилось так много, что его хватило всем. Трумм достал из буфета свои самые красивые чашки с золотым ободком. Прыгая как можно осторожнее, чтобы не разбить чашки и тарелки, он накрыл стол.

— У меня уже покалывает в ногах, — радостно повторял он.

Они с Бабой-Морой сели пить чай. Больному моряку тоже досталась полная кружка. На беду, его так лихорадило, что он пролил весь чай в постель, в рот ничего не попало.

— Какой ароматный чай! — восторгался Трумм, отпивая по глотку. — Я просто восхищен!