Альберт Иванов - Великая тайна Хомы и Суслика

Они опять заспорили. А ведь почти дошли до истины. Вовремя надо останавливаться и в еде, и в споре.

Ведь всё-таки хорошо — и с другим, и с другом поделиться!

Вездесущая Лиса, пробегавшая мимо норы, остановилась и прислушалась.

«Хорошо им лясы точить, — злобно подумала она. — Хорошо, что они там, а не здесь. А иначе бы они узнали, что такое хорошо!»

— Нехорошо! — в сердцах крикнула она прямо в нору сквозь узкий лаз. — Весь день голодная бегаю.

Хома и Суслик даже горохом поперхнулись. Пришлось друг друга хорошенько по спине поколотить, чтобы плохо но было.

— Но ты же горох не ешь! — крикнул Хома Лисе.

— Зато я другое ем, вместе с горошком. — огорчалась она.

— Плохо тебе, — хитро посочувствовал Хома.

— Лишь бы тебе было хорошо, — съязвила она.

— Рыжая, а все понимает! — наивно поверил Суслик.

— Была бы ваша нора пошире, и ты бы сразу всё понял отлично!

И Лиса побежала дальше. Ей было плохо ешё и оттого, что им хорошо. Не до спора ей было.

Попробуй разберись! Трудно…

Приятно посидеть вечерком с другом, когда на дворе дождь идёт, а у тебя дома тепло и сухо.

Заскочил в такой вечер Суслик к Хоме. Поболтали о том о сём, перемыли косточки Лисе, пересчитали рёбра Волку, перешерстили Медведя, а от Коршуна вообще полетели пух и перья. И давай затем рассказывать разные истории.

Первым начал Хома. А впрочем, до Суслика очередь так и не дошла. Хому не остановишь, если он разгонится.

— А известно тебе, — сказал он, — что зимой все звери курят?

Суслик чуть с табуретки не упал:

— Скажи ещё, что и птицы курят!

— А птицы тем более. На лету!

— Ты, Хома, конечно, умный, но тронутый, — не сдержался Суслик.

— Меня попробуй тронь! — развернул плечи Хома.

— Я не о том, — смешался Суслик. — Кто же из животных курит?!

— Да все. И почему-то зимой, — повторил Хома. — Однажды проснулся я во время зимней спячки, бок отлежал. Хотел на другой бок повернуться, но вдруг захотелось взглянуть, как там, снаружи. Снег прокопал на входе и гляжу. Ужас! — всплеснул он лапами. — Все курят! Лиса прошла, Волк, Кабан — у всех дым из ноздрей валит! Потом наш тихоня Заяц пробежал — изо рта и из носа белые дымки пышут. Ворона пролетела, и та дымит!

— Надо бы у Зайца спросить, — промямлил Суслик.

— Спрашивал. Обижается. Наверно, стыдно. Я думаю, они все зимой курят, чтобы теплее было. А ещё и кашляют иные, непутёвые!

— Может, от мороза?

— Знаешь, Суслик, — нахмурился Хома, — если кто-то на морозе курит и кашляет, я вижу только одну причину. Будь здоров, не кури и не кашляй!

Они помолчали, тягостно размышляя о вреде курения.

— А знаешь, как один Суслик наврал с три короба? — встрепенулся Хома.

— А тот Суслик случайно не я? — взволнованно спросил Суслик. — Помни, я твой лучший друг.

— Совсем другой Суслик, — рассмеялся Хома. — Гораздо умнее тебя. — Он умолк. — Я хотел сказать — гораздо глупее тебя.

— Тогда валяй, — успокоился Суслик.

— Сделал он три берестяных короба. В один — горох насыпал, в другой — орехи, в третий — зёрна. А на крышках нарочно совсем не то нарисовал: где было зерно — орехи, где были орехи — горох, а где был горох — зерно. Поназвал гостей и выставил три закрытых короба. «Навались, — говорит, — ешьте, кто чего любит!» А сам хохотал до упаду, когда гости всё перепутали!

И Хома сам громко расхохотался. Опомнился и принял серьёзный вид:

— Так Суслик наврал с три короба.

Суслик поёрзал на табуретке, не зная, можно ли и ему смеяться над тем глупым сусликом.

— А ты точно уверен, что не про меня рассказывал? — сдержанно спросил он.

— Точно-точно. У тебя же дома четыре короба с припасами, а не три. Это у меня три.

— Верно, — повеселел Суслик.

— Это так же верно, как я на коне скакал, — продолжал Хома. — Помнишь, на наш луг табун лошадей из деревни повадились пригонять? Пусть, мол, попасутся на воле.

— Помню, — оживился Суслик. — Как-то проснулся, а у моей головы лошадиное копыто в норе стоит. Конь провалился, — хихикнул он.

— Помолчи! А думаешь, кто отучил коней по нашему лугу шастать?.. Ты слушай. Решил я как-то корзину сплести, а веток ивовых нет. Пошёл, взобрался на подходящую иву, пытаюсь лозину перегрызть, но вдруг заскользила она у меня в лапах, и я очутился — не поверишь, на шее Коня. Он около ивы траву щипал. Что тут началось! Конь почувствовал какого-то зверя на шее, — выпятил грудь Хома, — и понёсся куда глаза глядят.