Клайв Льюис - Покоритель зари, или Плавание на край света (с иллюстрациями)

– И я считаю, – сказал Рипичип, – что вашему величеству не следует этого делать.

– Я тоже, – сказал Дриниан.

– Вы так думаете? – резко спросил Каспиан и вдруг стал похож на своего дядю Мираза.

– Прошу прощения, ваше величество, – сказал Ринельф с палубы, – но если бы кто-нибудь из матросов так сделал, это называлось бы дезертирством.

– Ты слишком много себе позволяешь, Ринельф! – крик­нул Каспиан.

– Нет, ваше величество, он прав, – сказал Дриниан.

– Клянусь Гривой Аслана, – сказал Каспиан, – вы мои подданные, а не наставники.

– Я не твой подданный, – сказал Эдмунд, – но и я говорю, что тебе нельзя туда плыть.

– Нельзя? – спросил Каспиан. – Почему?

– Если вы позволите, ваше величество, мы хотим сказать « не надо», – ответил Рипичип и очень низко поклонился. – Вы, король Нарнии, потеряете доверие своих подданных, и особенно лорда Трама, если не вернетесь вместе со всеми. Вы не вправе тешить себя приключениями, как частное ли­цо. И если вы не прислушаетесь к голосу разума, каждый из нас докажет свою преданность королю тем, что вместе со мною обезоружит вас, свяжет и будет держать взаперти до тех пор, пока вы не образумитесь.

– Правильно, – сказал Эдмунд. – Так сделали с Одиссеем, когда его влекло к сиренам.

Рука Каспиана опустилась на эфес шпаги, но тут Люси сказала:

– Ты обещал вернуться дочери Раманду.

Каспиан долго молчал и наконец произнес:

– Ну, что ж… – Он еще помолчал немного и крикнул матросам: – Будь по-вашему! Плаванье закончено. Мы воз­вращаемся. Поднять лодку!

– Простите, ваше величество, – заметил Рипичип, – воз­вращаемся, но не все. Что до меня, я уже говорил…

– Замолчи! – прогремел Каспиан. – Я получил урок, но не желаю, чтобы надо мной еще и смеялись! Уймите вы эту мышь!

– Ваше величество, вы дали клятву, – сказав Рипичип, – что будете справедливы ко всем говорящим тварям Нарнии.

– Правильно, – сказал Каспиан. – Говорящим. Но не бол­тающим без умолку! – Он бросился вниз по лестнице и, громко хлопнув дверью, скрылся в своей каюте.

Однако через несколько минут, когда к нему вошли, его трудно было узнать: лицо его побледнело, в глазах стояли слезы.

– Как нехорошо, – сказал он. – Я очень виноват перед вами. – Со мной говорил Аслан. Нет, он здесь не был, да он бы и не поместился в каюте. Вон та золотая голова ожила и го­ворила со мной… Это было ужасно… особенно глаза. Нет, он не сердился… только сначала был строг. Но все равно, то было ужасно. И он сказал… он сказал… самое плохое. Вы четверо – Рип, Эдмунд, Люси и Юстэс – должны плыть дальше, а я – возвратиться. Только я. И сейчас же. Почему это?

– Милый Каспиан, – сказала Люси, – ты ведь знал, что рано или поздно мы должны вернуться в наш мир.

– Да, – ответил Каспиан и всхлипнул. – Но это… слишком рано.

– Тебе станет легче, когда ты вернешься к Раманду, – сказала Люси.

Позже он немного успокоился, но расставаться было трудно, и я не буду это описывать. Днем, часа в два, лодка с провизией и водой (хотя все думали, что это не нужно), и с лодочкой Рипичипа поплыла на восток, рассекая сплош­ной цветочный ковер.

На корабле подняли все флаги и вывесили все щиты. С лодки, окруженной кувшинками, корабль казался уютным и высоким, как дом. Те, кто плыл в лодке, еще увидели, как он плавно развернулся и медленно двинулся на веслах об­ратно, к западу. И хотя Люси всплакнула, печалилась она меньше, чем можно было ожидать. Свет, тишина, благоуха­ние Серебристого Моря, даже само одиночество слишком радовали ее.

Никто в лодке не ел и не спал. Грести не приходилось, течение само несло их прямо на восток. Они плыли всю ночь и весь следующий день, а когда занялась еще одна за­ря – такая яркая, что ни ты, ни я не смогли бы глядеть на нее даже через темные очки, – они увидели чудо. Впереди, между лодкой и небом появилась зеленовато-серая мерцаю­щая стена. Потом взошло солнце, и стена стала радужной; тогда они поняли, что это – высокая волна, непрестанно проходящая через одно и то же место, словно на краю водо­пада. Волна была футов в тридцать высотой, и течение не­сло к ней лодку. Должно быть, вы думаете, что наши герои испугались – но этого не было, да и никто не боялся бы на их месте. Дело в том, что они увидели что-то не только за волной, но и за самим солнцем. Если бы глаза их не укре­пила вода Последнего моря, они не смогли бы смотреть на солнце в упор, а так – смотрели и ясно различали позади горы, такие высокие, что вершины терялись где-то в небе. Правда, никто не мог потом припомнить никакого неба – должно быть, горы стояли не в нашем мире, ибо у нас гора даже в четыре, нет, даже в двадцать раз меньше, покрыта снегом и льдом. А эти, как высоко ни взгляни, поросли теп­ло-зеленым лесом, сквозь который прокладывали путь свер­кающие водопады. Вдруг с востока подул ветерок, сбил верхушку волны и осыпал брызгами гладь перед лодкой. Дул он не больше мгновения, но принес благоухание и музыку, которые дети запомнили на всю жизнь. Эдмунд и Юстэс ни­когда не говорили об этом, Люси могла лишь сказать: «Чуть сердце не разорвалось…» – «Неужели, – спросил я, – музыка была такой печальной?» – «Ой, совсем нет!» – отвечала мне Люси.