Всеволод Нестайко - Сказочные повести. Выпуск второй

До берега оставалось совсем немного. Самую малость. Но лапки профессора ослабли, разжались и… он полетел в воду.

Поток подхватил и понес Фунтика.

Случись это на середине потока, Фунтик наверняка бы погиб. Но он упал недалеко от берега.

Раздумывать было некогда. Я бросился в воду и поплыл за Фунтиком.

Я был легче профессора и быстро его обогнал. У поворота мне удалось зацепиться за торчавший из воды камень. Другой рукой я подхватил почти уже захлебнувшегося Фунтика.

Неизвестно, что было бы дальше, если бы не Угадай. Он стремительно съехал по веревке к нашему берегу и кинулся в воду. Скоро он вытащил нас с Фунтиком на сушу.

Все трое мы были мокрыми, хоть выжми! Мокрее всех был Фунтик. Из-за отсутствия пуговиц вода попала ему даже под шкурку.

Пришлось нам разжечь костер и сушиться. Пока сушились, спустилась ночь. Мы решили заночевать на берегу.

На другой день у Фунтика появился насморк. Вечером мы поставили ему на нос чашку с теплым чаем вместо грелки. Но это не помогло.

На третий день Фунтик стал кашлять. Вечером четвертого дня он остановился на тропинке и тихо сказал:

— Я дальше не пойду!

Сначала мы решили, что Фунтик шутит.

Но ему было не до шуток. Носик у Фунтика был сухой, горячий, глаза красные. Он весь дрожал и с трудом держался на лапках.

Мы встревожились и решили поскорее устроить привал.

Быстро нашли небольшую лужайку. Раскинули палатку, разожгли костер.

Пока готовился ужин, я уложил Фунтика на надувной резиновой подушке и укрыл его кусочком фланели, которым пользовался вместо одеяла.

Затем я начал рыться в медицинской сумке Фунтика, чтобы найти нужные лекарства.

Плохо было то, что доктором экспедиции был сам Фунтик. Он нас перевязывал, мазал йодом и давал таблетки от кашля.

Теперь же Фунтик лежал в бреду и лечить себя не мог. А я не знал, от какой болезни какие таблетки.

Фунтика знобило. С большим трудом удалось мне напоить его горячим, сладким чаем.

Мы провели тревожную ночь.

После чая Фунтик задремал. Ночью он проснулся, стал бредить и звать дедушку. Потом из Фунтика посыпались всякие сведения от буквы «а» до «к», но в самом путаном виде.

Под утро нашему другу стало совсем плохо. Он ослаб и лежал в забытьи.

Мы не знали, что делать дальше. Я хватался за все лекарства, какие мог найти. Угадай и Хандрила бегали по лесу, пытаясь раздобыть целебные травы и коренья от лихорадки.

Но все травы были какие-то незнакомые. Не те, что растут у нас. Дашь такую травку больному, а он и отправится на тот свет!..

Вдруг Угадай хлопнул себя лапой по лбу и сказал:

— Ах я осел! У меня же есть замечательное лекарство. Помните, попугай, которого мы выпустили, подарил бутылочку? Его друг, волнистый попугайчик, привез это лекарство из Явстралии.

На самом дне Угадаева рюкзака мы разыскали бутылочку с явкалиптовым маслом. Масло немного выдохлось, но пол пузырька осталось.

— А как им лечить? Внутрь давать? — спросил я У гадая.

— Что ты, внутрь! Это масло наружное. От простуды. Его надо покрепче втирать больному в грудь. Так, чтобы пар шел!

— От кого? — спросил я. — От больного или от доктора?

— Наверное, от обоих! — сказал, подумав, Угадай.

Угадай перевернул Фунтика на спину и стал втирать ему масло в грудку.

Фунтик только кряхтел и попискивал.

Когда Угадай уморился, сменил его я. Теперь Фунтик лежал на животе, а я втирал ему масло в спину. Пот лил с меня градом, такая это была нелегкая работа.

Фунтик сделался еще горячее, чем был. Он еле дышал. Сердечко его билось совсем слабо.

Вдруг Фунтик пошевелился и тихо сказал:

— Очки отдайте дедушке… Ему подходят!..

Потом Фунтик закрыл глаза, вздрогнул и вытянулся. Очки свалились с его носа и, жалобно звякнув, упали в траву.

— Умер! — воскликнул я.

— Умер… — тихо повторили мои товарищи.

Мы замолчали и опустили головы. Глубокое горе охватило нас.

Так мы просидели часа три около своего друга, вспоминая, каким он был верным товарищем, как всегда помогал нам своими советами в трудную минуту. А теперь рядом с нами лишь его бездыханное тело…

— А я бы морковку съел! — вдруг сказало тело.

Сначала я решил, что Фунтиков голос мне почудился.

Или, быть может, это Хандрила, любивший всех передразнивать, заговорил голосом Фунтика?

— Какая морковка? — сказал я, обращаясь к Хандриле. — Зачем она тебе?

Но Хандрила сидел с таким удивленным видом, что мне стало ясно: это говорил не он.