Корней Чуковский - Сказки. От двух до пяти. Живой как жизнь

…Нет никакой срочной надобности торопиться с открыванием „тайны деторождения“, пользуясь для этого случайным вопросом ребенка. В этих вопросах не содержится еще никакого особенного полового любопытства, сокрытие тайны никаких переживаний и страданий ребенку не приносит. Если вы более или менее тактично отведете вопрос ребенка, отделаетесь шуткой или улыбкой, ребенок забудет о своем вопросе и займется чем-либо другим. Но если вы начнете с ним толковать о самых секретных подробностях в отношениях между мужчиной и женщиной, вы обязательно поддержите в нем любопытство к половой сфере, а потом поддержите и слишком рано взбудораженное воображение. То знание, которое вы ему сообщите, для него совершенно не нужно и бесполезно, но та игра воображения, которую вы у него возбудите, может положить начало половым переживаниям, для которых еще не наступило время.

…Против слишком ранних обсуждений полового вопроса с детьми нужно возражать и по другим соображениям: открытое и слишком преждевременное обсуждение половых вопросов приводит ребенка к грубо рационалистическому взгляду на половую сферу, кладет начало тому цинизму, с которым иногда взрослый человек так легко делится с другими самыми сокровенными своими половыми переживаниями». [66] А.С.Макаренко, Половое воспитание, Сочинения, т. IV, М. 1951, стр. 410, 411, 412. Это было одно из заветнейших убеждений Антона Семеновича, и в разговорах со мною он возвращался к нему особенно часто.

Как мы видели, ребенок и сам отвергает те сведения, которые преждевременно даны ему взрослыми. Он начисто вычеркивает их из сознания как бы для того, чтобы взрослые могли убедиться, что умственная пища, которую они предлагают ему, в данном случае ему не нужна.

Мать Толи Божинского сообщает мне:

«Я объяснила Толе, что такое беременность. Когда родилась у меня Тиночка, я долго толковала ему, что она „вышла у меня из животика“. Но однажды я рассказала ему сказку об аисте. И потом, когда спросили, откуда у нас Тиночка, он убежденно сказал:

— Аист принес.

О Тиночке я никогда не говорила ему, что ее принес аист».

Пришли гости, и кто-то спросил про трехлетнюю Валю:

— Чьи у Вали глаза?

Ему ответили:

— Папины.

«А папа, бедный, значит, без глаз остался», — подумала Валя и тут же сочинила такую гипотезу:

— Когда я еще не родилась, у папы было много глаз, и большие и маленькие; а когда мама купила меня, папа отдал мне большие глаза, а себе оставил маленькие.

Замечательна легкость, с которой ребенок разрешает такие проблемы. Все это — чистейшая импровизация, сродни тем вдохновенным экспромтам, которые он произносит во время игры. Экспромты для него такая же неожиданность, как и для его собеседника. Он за минуту не знает, что скажет, но говорит уверенно и твердо, не сомневаясь в правильности своих измышлений.

Эти измышления — времянки, нечто вроде рабочих гипотез. Через минуту он готов высказывать прямо противоположные мысли, ибо здесь для него зачастую своего рода смысловая игра. Даже если ему приведется случайно присутствовать при рождении каких-нибудь тварей, он и тогда готов истолковать происходящее самым фантастическим образом.

В.И.Качалов рассказывал мне, что когда его сын и Митя Сулержицкий узнали, что у кошки должны родиться котята, они никак не могли догадаться, откуда эти котята появятся.

Митя глянул кошке в ухо и крикнул:

— Теперь уже скоро! Уже лапка видна.

— Мама, правда, что люди от обезьяны произошли?

— Правда.

— То-то я смотрю: обезьян так мало стало.

— Разве ты не знаешь, что все люди произошли от обезьяны: и я, и твоя мама.

— Вы — как хотите. А моя мама — нет.

Еще один «научный» разговор о происхождении человека по Дарвину.

Нина Щукарева спрашивает бабку:

— Бабушка, ты была раньше обезьяной?

— Нет, никогда не была.

— А твоя мама?

— Тоже нет.

— Кто же был обезьяной? Дедушка?

— Бог с тобой. И дедушка не был.

— Ну так, значит, моя московская бабушка.

Во всякой подобной путанице виноваты, конечно, взрослые, которым не терпится обогатить ребенка сложными и многообразными сведениями, еще недоступными несозревшему разуму.

Ведь ребенок не может представить себе те миллионы лет, которые потребовались для эволюционных процессов. Его представления о времени ограничены рамками его крошечного детского опыта.

Поэтому, сколько бы взрослые ни старались приобщить его в полной мере к подобным научным познаниям, это всегда приведет их к неизбежному краху. Когда, например, шестилетнему Коле отец стал рассказывать об эволюции животного мира, мальчик понял его рассказ на свой лад и сообщил товарищам по детскому саду: