Диана Джонс - Воздушный замок

– Что-то уж очень вольно этот ифрит ведет себя с чужим замком, – заметила Софи. – Или я окончательно запуталась, или у нас здесь была ванная.

Абдулла почувствовал, как кровь приливает к щекам. Ванная Софи была тут ни при чем – он оказался в садах своей мечты. Хазруэль опять смеялся над ним, как смеялся с самого начала. Когда фонтан стал золотым с винно-багряными узорами из рубинов, Абдулла сердился уже не меньше, чем Софи.

– Саду не положено быть таким, даже если не принимать в расчет постоянные перемены, которые лишь сбивают с толку, – гневно сказал он. – Сад должен выглядеть естественно, с участками дикой природы, вот, например, обширное поле колокольчиков…

– Точно, – согласилась Софи. – Нет, только поглядите на фонтан! Что он себе позволяет в чужой ванной!

Фонтан стал платиновым с изумрудами.

– Смехотворная пышность! – возмутился Абдулла. – Вот когда я обдумываю собственный сад…

Его прервал детский вопль. Оба бросились бежать.

Детские вопли становились все громче. Ошибиться в том, откуда они исходят, было невозможно. Когда Софи с Абдуллой кинулись туда вдоль галереи, Софи пропыхтела на бегу:

– Это не Морган! Это кто-то постарше!

Абдулла подумал, что она права. В воплях слышались слова, хотя разобрать их не удавалось. К тому же, как бы ни старался Морган, мощи его маленьких легких не хватило бы на то, чтобы орать так громко. Достигнув почти невыносимой силы, вопли сменились резкими всхлипами. Всхлипы перешли в ровное хныканье – «ва-ва-ва!» – а затем, когда терпеть это хныканье стало окончательно невозможно, дитя снова возвысило глас свой до истошного рева.

Абдулла и Софи пробежали на звук до самого конца галереи и оказались в просторном облачном зале. Там они благоразумно остановились за колонной и Софи сказала:

– Наша гостиная. Вот ведь раздули замок, как воздушный шар!

Зал был очень большой. Вопящее дитя находилось в самой его середине. Это была девочка лет четырех в белокурых кудряшках и белой ночной сорочке. Лицо у нее покраснело, рот превратился в черный квадрат, она то бросалась ничком на плитки зеленого порфира, то поднималась – единственно для того, чтобы снова броситься на пол. Девочка являла собой образчик разъяренного ребенка. Эхо в просторном зале вторило ее реву.

– Это принцесса Валерия, – тихонько объяснила Софи Абдулле. – Так я и думала.

Над орущей принцессой темной массой нависал Хазруэль. Рядом с ним суетился другой ифрит – куда мельче и бледнее.

– Сделай же что-нибудь! – верещал мелкий ифрит. Слушать его без содрогания можно было исключительно потому, что голос у него был как серебряные трубы. – Она с ума меня сведет!

Хазруэль склонил колоссальный фасад к мокрому и красному личику Валерии.

– Маленькая принцесса, – гулко заворковал он, – не плачь. Мы тебя не обидим.

Принцесса Валерия ответила ему тем, что сначала выпрямилась и завопила ифриту прямо в лицо, а потом бросилась ничком на пол и принялась кататься и брыкаться.

– Ва-ва-ва! – голосила она. – Хочу домой! Хочу папу! Хочу нянюшку! Хочу дядю Джастина! Ва-ва-ВАААААА!!!!

– Маленькая принцесса! – в отчаянии ворковал Хазруэль.

– Да хватит же с ней ворковать! – трубил второй джинн, очевидно Дальциэль. – Наколдуй что-нибудь! Сладкие сны, молчальные чары, тонну тянучек, миллион мишек! Что угодно!

Хазруэль развернулся к брату. Его трепещущие крылья подняли нервный ветер, который растрепал кудряшки Валерии и раздул ее сорочку. Софи и Абдулле пришлось вцепиться в колонну, а не то напор ветра отбросил бы их назад.

Но на истерике принцессы Валерии это никак не сказалось. Разве что кричать она стала еще громче.

– Брат мой, я все это уже пробовал! – прогремел Хазруэль.

Теперь принцесса Валерия принялась испускать мерные вопли: «МАМА! МАМА! МЕНЯ УЖАСНО ОБИЖАЮТ!»

Хазруэлю пришлось повысить голос до самого настоящего грома.

– Разве ты не знаешь, – прогремел он, – что дитя в подобном состоянии духа нельзя остановить никаким волшебством?

Дальциэль зажал бледными ладонями уши – остренькие уши, похожие на грибы.

– Не могу этого выносить! – заверещал он. – Усыпи ее на сто лет!

Хазруэль кивнул. Он снова повернулся к принцессе Валерии, которая, визжа, каталась по полу, и простер над ней огромную руку.

– Ой! – ахнула Софи. – Сделайте же что-нибудь!

Поскольку Абдулле ничего не приходило в голову и в глубине души он был уверен, что если есть какое-то средство прекратить этот ужасный плач, им стоит воспользоваться, он не стал ничего предпринимать – лишь робко показался из-за колонны. К счастью, не успело колдовство Хазруэля оказать на принцессу хоть какое-то воздействие, как в зал ворвалась толпа. Сквозь вопли послышался громкий, довольно-таки резкий голос: