Мирзакарим Норбеков - Шухлик, или Путешествие к пупку Земли

Возможно, это тонкое чувство связывало ниточкой-невидимкой прошлое, настоящее и будущее. Ведь время – очень странная штука! То размеренно течёт, то застывает, то вдруг мчится галопом – так что не успеваешь уследить.

А это чувство показывало время со всех сторон. И то, которое проморгал или проспал, и то, которое использовал с толком, да уже упустил из памяти, и то загадочное, которое ещё не подошло к тебе, но уже существует где-то неподалёку.

Потом, за делами и повседневными хлопотами, за учением, набравшись чужого ума и чужих знаний, Шухлик как-то совсем позабыл об этом приятельском чувстве, и оно засохло где-то на задворках его души.

– Знаешь ли, мой господин, – подал голос грустный Малай. – Иной раз чужие мысли в твоей голове – это болезнь, хуже мигрени! Когда тебе говорят, что дважды два – четыре, не принимай сразу на веру, а хотя бы задумайся, так ли это? Если бы я всякими знаниями, всякой мудростью забивал без разбору свою голову, то и на свете не жил бы. Ведь о джиннах в учебниках да энциклопедиях ничего путёвого не сказано! Сказки, мол! В лучшем случае – легенды! – И он состроил такую сказочную физиономию, которую ни в одной книге, ни в одной энциклопедии не найдёшь.

Действительно, тонкие волшебные чувства часто теряются в заботах, заглушаются знаниями.

Их заслоняют, забивают другие, более сильные и настойчивые. Например, осторожность в виде хваткого подорожника. Чувство опасности, похожее на крапиву. Страх, подобный цепкому репейнику. Разросшаяся буйно, как кусты бузины, неуверенность. Лопухи беспечности.

И злость, и обиды, и самодовольство, и лень заглушили то хрупкое чувство в душе Шухлика. Оно совсем затерялось среди чертополоха.

Впрочем, рыжему ослику, как всякому нормальному, в меру образованному существу, вполне хватало пяти внешних чувств. Они служили верой и правдой, как надёжные солдаты, не обманывали, но всё же, если задуматься, чего-то недоговаривали. Точнее, попросту не умели объяснить.

Шухлик обрадовался встрече со старым знакомым. Он даже припомнил, как называл его раньше, много лет назад, когда они были приятелями. Чувство по имени Чу! Прекрасно, что оно вновь проросло в душе на расчищенной почве, это чудесное чувство!

«Вообще-то чувство и чудо – родственные слова. Может, братья. Может, сёстры», – размышлял Шухлик.

Слово «чудо», как известно, происходит от старинного «чу» – слышать, ощущать, созерцать.

И чувства наши – это настоящее чудо! А со временем должны становиться всё чудесней. Хочется в это верить.

Чувствам, по правде, всегда мало самих себя. Они умножаются, создавая новые, возрождая забытые, стремясь к познанию невероятных чудес, которые на каждом шагу в этом мире.

Иногда говорят – чую! Обычно-то чуешь не глазами и не носом, не ушами и не языком, а именно этим тонким чувством по имени Чу. Оно, как настоящее Чудо-юдо, помогает почуять то, что недоступно пяти внешним чувствам.

«Надо бы сберечь его, – думал Шухлик. – Вновь научиться слушать и понимать. Не вполглаза, не вполуха, а всей душой».

Джинн Малай, сидя рядом, поминутно охал, и от нечего делать прислушивался к мыслям Шухлика.

– Ох, мой господин! – вздохнул он. – Мне знакомо это чувство. Для джиннов и прочих духов оно то же самое, что глаза или нос для обычных телесных существ. Когда я в полном здравии, то, можно сказать, и гляжу и нюхаю, и слышу этим чувством. Да вот теперь, как видишь, очень ослаб из-за брата-шайтана. Так убавилась моя плоть, что еле-еле душа в теле. И почти всех чувств лишился! Прости, мой господин!

Малай действительно плохо выглядел и уменьшался в размерах так быстро, будто дирижабль в небе.

– Того и гляди потеряю дорогой мне облик красного осла! – жаловался он. – Стану чем-то вроде тумана, а потом и вовсе бесплотным призраком. Вот тогда-то шайтан легче лёгкого снова загонит меня в горшочек и замурует на долгие века! Прошу тебя, мой господин, прислушайся к чувству Чу! Оно подскажет, где пупок и как его завязать!

Шухлику пока это не слишком удавалось, настолько был тих и невнятен голос Чу. Едва слышен. Точка, точка, точка. Даже ни одного тире.

Шухлик замер, как радист в наушниках, вылавливая из эфира единственно нужные позывные, которые укажут дорогу к пупку Земли. Казалось, ещё немного, и разберётся.

Но тут прискакала мама-ослица.

– Не мешкая, сынок, отправляемся к учителю Дивану, к твоему бродяге-биби! Чем раньше, тем лучше! – воскликнула она. – Уверена, только он знает, где искать пупок! Только он скажет, как его завязать!