Брайан Джейкс - Колокол Джозефа

— Ничего не вижу, — сказал он.

Симеон показал лапой туда, где из Леса Цветущих Мхов выныривала тропа:

— Сюда спешит Хвастопуз.

И точно, вскоре уже можно было различить толстяка, переваливающегося с боку на бок. Сакстус с изумлением покачал головой:

— Как ты узнал, что это Хвастопуз?

Они спустились вниз, к главным воротам, и Симеон ответил:

— Он не слишком любит умываться, я чую его раньше, чем другие видят. Только не говори ему об этом — зверю с добрым сердцем можно простить этот маленький недостаток.

Хвастопуз уселся в сторожке и, попивая из кубка сидр, начал рассказывать:

— Вчера вечером, прямо перед тем, как стемнело, я видел «Жемчужную королеву», отец Сакстус. Я знаю этот корабль. Он приближался с юга. Я спрятался за скалами и стал наблюдать за судном. Когда команда увидела землю, они начали кричать: «Рэдволл!» Я решил, что это, должно быть, ваши друзья, которые отправились на поиски Мэриел и Дандина. Короче говоря, я помчался прямо сюда, чтоб рассказать вам об этом. Надеюсь, вы меня простите, но я не хочу, чтоб они меня увидели, — они-то не знают, кто я, и чего доброго убьют!

Сакстус вновь наполнил кубок Хвастопуза.

— Ты хорошо поступил. Если зайдешь на кухню, встретишь своих друзей — мышонка и Фертил. Я велю брату Маллену положить тебе в мешок всякой еды, я-то знаю, как ты любишь все, что готовят в Рэдволле.

Хвастопуз почтительно кивнул Сакстусу:

— Спасибо, ничего в мире нет вкуснее здешней еды!

Утром дул ветер, светило солнце, по небу стремительно неслись облака. Рядом с Сакстусом и Симеоном на тропинке из Рэдволла стояли мышонок и Фертил, они махали на прощание лапами Хвасто-

пузу, который с мешком на плечах плелся к себе домой.

— Прощай! Не ешь, это самое… все сразу!

— До свидания, Хвастопуз! Спасибо за то, что починил мою лодку!

Хвастопуз обернулся и плутовато подмигнул:

— Счастливого плавания! До скорой встречи! — И он исчез среди деревьев.

Симеон обратился к аббату:

— Как насчет пира, Сакстус? Аббат принял строгий вид и ответил:

— Можно стоять здесь весь день, а можно отправиться на кухню и сказать поварам, чтобы они начали готовиться!

Симеон почувствовал, что малыши схватили его за обе лапы и бегом потащили на кухню, вопя во весь голос:

— Праздник! У нас будет праздничный пир!

Большой колокол Джозефа пробил девять часов вечера. Тарквин выглянул за ворота — их специально оставили открытыми — и сразу увидел то, чего так долго ждал. Заяц помчался к аббатству. Он ворвался в Большой Зал.

— Э-ге-гей! Они идут по тропе! — завопил он. Сакстус оглядел накрытые для пира столы:

— Все готово, сестра Шалфея?

— Почти готово, отец Сакстус. Вот поспеет Осенний овощной суп… Ага! Вот и он!

Брат Фингл о несколькими помощниками вкатили сервировочный стол с огромной дымящейся миской.

Поставив все напротив главного стола, брат Фингл с гордостью поклонился:

— Мы готовили Осенний овощной суп с самого полудня. Он просто совершенство: там отборный сельдерей, морковка, капуста, грибы, лук и репа!

Тарквин сбросил плащ и отсалютовал:

— В кладовых все готово к пиру — первая бочка октябрьского эля, клубничный морс, мятный чай, лимонад из одуванчиков и лопуха, бочонок с вином из черной смородины. Все готово!

Сакстус дважды обошел все столы, накрытые к возвращению его друзей. Главное место на столе занимал фруктовый торт, украшенный засахаренными кленовыми листьями и разноцветным мармеладом: ярко-красным — из смородины, зеленым — из крыжовника, светло-розовым — из лепестков розы и нежно-лиловым — из лесной фиалки. А еще там стояли караваи хлеба с хрустящей корочкой, булочки с тмином, овсяные лепешки и множество всякой всячины.

В дверь Большого Зала громко постучали, Сакстус бросился к стулу и поднес лапу к губам, чтобы все замолчали. Рэдволльцы тихо сидели за украшенными столами, глядя на дверь блестящими от нетерпения глазами.

Стук повторился вновь, уже громче, но за пиршественным столом никто не проронил ни звука. Малыши зажали ладошками рты, чтобы не рассмеяться, им ужасно нравилась шутка, которую устроили старшие.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Четыре обрушившихся на дверь удара были подозрительно похожи на удары Чайкобоя, а раздавшийся за ними голос, несомненно, принадлежал Дандину:

— Эй, кто-нибудь дома?

Мышонок уже корчился от смеха и запихал в рот уголок скатерти, чтобы не рассмеяться во весь голос. Тяжелая дверная ручка повернулась — все уставились на медленно открывающуюся дверь.